Остальные на вопрос Дуни ответили возгласами:

– Финист Ясный Сокол!

– Иван-царевич и серый волк!

– Жар-птица! Жар-птица!

Маленький Алеша вскочил на сиденье и замахал руками, чтобы перекричать старших, так что волкодав Петра проснулся и поднял свою крупную, покрытую шрамами башку.

Но Дуня не успела ничего им сказать: входная дверь с шумом распахнулась, впуская в дом рев бури. В дверях появилась женщина, стряхивавшая влагу с длинных черных волос. Лицо у нее покраснело от холода, она казалась даже более худой, чем дети: огонь отбросил тени на запавшие виски, щеки и ямку на шее. Ее глубоко посаженные глаза отразили пламя. Нагнувшись, она подхватила Алешу на руки.

Ребенок радостно завизжал.

– Матушка моя! – крикнул он. – Маменька!

Марина Ивановна устроилась на скамье, придвинув ее ближе к огню. Алеша, оставшийся у нее на руках, вцепился обеими руками в ее косу[1]. Она дрожала, впрочем, под теплой одеждой это было не очень заметно.

– Хоть бы эта несчастная овца сегодня разродилась! – сказала она. – Иначе, боюсь, нам вашего отца больше не увидеть. Рассказываешь сказки, Дуня?

– Если будет тихо, – лукаво отозвалась старуха.

Когда-то давно она была нянькой и у Марины.

– Я хочу сказку, – сразу же откликнулась Марина. Голос ее звучал беззаботно, но во взгляде сквозило беспокойство. Дуня пристально посмотрела на нее. На улице рыдал ветер. – Расскажи нам про Морозко, Дуняша. Расскажи о ледяном чудище, о зимнем царе Карачуне. Он сегодня бродит вокруг и злится на оттепель.

Дуня медлила. Старшие дети переглянулись. На Руси хозяина зимы называли Морозко: он был повелителем холодов. Но когда-то давно народ называл его Карачуном, богом смерти. Под этим именем он властвовал темными зимами, приходил за непослушными детьми ночью и морозил их. Это имя было дурным знаком, и его не следовало произносить, пока царила зима. Марина прижимала к себе сына очень крепко. Алеша заерзал и дернул мать за косу.

– Хорошо, – согласилась Дуня, немного поколебавшись. – Я расскажу вам про Морозко – про его доброту и жестокость.

Она чуть выделила голосом это имя: безопасное, которое не могло накликать на них беду. Марина усмехнулась и разжала руки сына, освободив косу. Остальные не стали протестовать, хотя это была старая сказка, которую все они уже много раз слышали. Рассказанная красивым ясным голосом Дуни, она не могла не радовать.

– В некотором княжестве… – начала Дуня и, замолчав, укоризненно посмотрела на Алешу, который верещал, словно летучая мышь, и подпрыгивал у матери на коленях.

– Тихо, – шикнула на него Марина и снова отдала ему конец своей косы в качестве игрушки.