Гарри взглянул на Гермиону. Та сидела с Косолапсусом на коленях и весело болтала с Джинни, а перед ней в воздухе быстро мелькали спицы, вязавшие бесформенные носки.

– Нет, – сурово произнес он, – ты и сам понимаешь, что она не даст.

Они работали дотемна. Толпа, набившаяся в гостиную к вечеру, медленно, но верно редела. В половине двенадцатого к Гарри и Рону, зевая, подошла Гермиона:

– Ну что, почти закончили?

– Нет, – отрывисто бросил Рон.

– Самый большой спутник Юпитера – Ганимед, а не Каллисто. – Гермиона через плечо Рона показала на строчку в его сочинении. – А вулканы есть на Ио.

– Спасибо, – недовольно буркнул Рон, вычеркивая ошибки.

– Извини, я просто…

– Постигаю: всего лишь подошла покритиковать…

– Рон…

– У меня нет времени выслушивать проповеди – надеюсь, это ясно? У меня еще по горло работы…

– Нет… Смотрите!

Она показывала на окно. За стеклом на подоконнике сидела красивая сова – она взирала на Рона.

– Это же Гермес, да? – изумленно сказала Гермиона.

– Ничего себе! – тихо ответил Рон, бросая перо и поднимаясь. – С чего это Перси вздумал мне писать?

Едва окно открылось, Гермес влетел, сел на сочинение Рона и протянул ему лапку с письмом. Рон снял письмо, и Гермес тут же улетел, оставив на изображении Ио чернильные отпечатки.

– Почерк Перси, это точно. – Рон снова опустился в кресло, вытаращившись на адрес, написанный на свитке: «“Хогварц”, колледж “Гриффиндор”, Рональду Уизли». Он поднял глаза. – Ну что?

– Открывай скорей! – возбужденно воскликнула Гермиона. Гарри кивнул.

Рон развернул свиток и начал читать. Чем дальше он читал, тем угрюмее становился, а под конец явственно кривился в отвращении. Он сунул письмо Гарри и Гермионе, и те, склонив головы над пергаментом, вместе прочли:

Дорогой Рон! Я только что узнал (и не от кого-нибудь, а от самого министра магии, которого, в свою очередь, уведомила ваша новая преподавательница профессор Кхембридж), что тебя назначили старостой «Хогварца». Это известие приятно удивило меня, и прежде всего я хочу от души тебя поздравить. Должен признаться, меня всегда терзали опасения, что ты не последуешь моему примеру, а пойдешь, скажем так, по «пути Фреда и Джорджа», так что вообрази, как счастлив я был узнать, что ты наконец перестал пренебрегать дисциплиной и взял на себя настоящую взрослую ответственность. Однако, Рон, помимо поздравлений мне хотелось бы дать тебе совет – потому я и посылаю это письмо вечером, а не обычной утренней почтой. Надеюсь, тебе удастся прочесть это послание вдали от любопытных глаз и тем самым избежать нежелательных расспросов. Из некоторых фраз, которые вырвались у министра, когда он рассказывал мне о твоем назначении, я заключил, что ты по-прежнему проводишь много времени с Гарри Поттером. Должен предупредить тебя, Рон: ничто не представляет такой угрозы для твоего нового положения, как дальнейшее общение с этим типом. Да, да! Я уверен, что, прочитав это, ты будешь удивлен – и, без сомнения, возразишь, что Поттер всегда был любимцем Думбльдора, – но я полагаю своей обязанностью известить тебя, что Думбльдор недолго будет оставаться директором «Хогварца», а те люди, чье мнение имеет значение, совершенно иначе – и, вероятно, более трезво, – оценивают поведение Поттера. Больше я ничего не добавлю, однако, если ты прочитаешь завтрашний выпуск «Оракула», то сумеешь составить достаточно верное представление о том, куда дует ветер, – и заодно поищи на фотографии твоего покорного! А если серьезно, тебе, Рон, не следует допускать, чтобы тебя ставили на одну доску с Поттером, ибо это может очень навредить твоему будущему, и здесь я помимо прочего имею в виду будущее после окончания школы. Как ты, должно быть, знаешь – поскольку твой отец сопровождал Поттера в суд, – этим летом твой так называемый друг предстал перед Мудрейхом на дисциплинарном слушании и, надо сказать, не произвел хорошего впечатления. По моему мнению, ему удалось счастливо отделаться исключительно благодаря лазейке в законодательстве, и многие из тех, с кем я обсуждал это дело, по-прежнему убеждены в его виновности. Возможно, ты боишься открыто порвать с Поттером – я знаю, что он неуравновешен и, по моим сведениям, агрессивен. Если тебя беспокоит это или если ты заметишь в его поведении нечто подозрительное, прошу тебя, смело обращайся к Долорес Кхембридж. Эта прекрасная женщина будет счастлива дать тебе доброе наставление. Здесь я перехожу ко второму своему совету. Как я уже намекнул, времена Думбльдора в «Хогварце», можно сказать, миновали. Поэтому тебе, Рон, следует блюсти верность не ему, а школе и министерству. Я был чрезвычайно огорчен, узнав, что в настоящее время профессор Кхембридж не находит среди преподавателей «Хогварца» должной поддержки своим начинаниям, когда пытается провести в жизнь необходимые изменения, столь желательные для министерства (впрочем, со следующей недели ее жизнь значительно упростится – опять же, читай завтрашний «Оракул»!). Я же скажу только одно – тот, кто сейчас продемонстрирует желание помогать профессору Кхембридж, через пару лет имеет все шансы стать старшим старостой! Прости, что этим летом я не уделял тебе достаточно внимания. Мне больно осуждать наших родителей, однако боюсь, до тех пор, пока они поддерживают связи с опасным окружением Думбльдора, я не могу оставаться под крышей их дома. (Если будешь писать маме, можешь сказать ей, что некий Стурджис Подмор, большой друг Думбльдора, был недавно приговорен к сроку в Азкабане за попытку взлома в министерстве. Возможно, это откроет родителям глаза на то, с какими мошенниками и мелкими воришками они связались.) Я считаю, мне повезло, что я не запятнан общением с подобными личностями, – министр со мной необычайно любезен, – и я очень надеюсь, Рон, что и ты не позволишь семейным привязанностям ослепить тебя и поймешь ошибочность взглядов и поступков наших родителей. Искренне верю, что со временем они осознают свои ошибки и когда настанет этот день, с готовностью приму от них безоговорочные извинения. Прошу тебя, хорошенько обдумай то, что я сказал, особенно о Гарри Поттере, и – еще раз поздравляю с назначением на должность старосты! Твой брат,Перси