– Ясно, – кивнул Гарри; про Внутренний Взор профессора Трелони он слышал не раз и не два. – И этот человек назвался?

– Нет! – воскликнула она. – В глазах у меня стало черным-черно, и я вылетела из комнаты вперед головой!

– И вы не видели, что к тому идет? – не удержался Гарри.

– Нет, я же говорю, все почернело… – Она замолчала и подозрительно уставилась на него.

– Я думаю, вам надо рассказать профессору Думбльдору. Он должен знать, что Малфой торжествовал… в смысле, что вас вышвырнули из комнаты.

К удивлению Гарри, профессор Трелони горделиво выпрямила спину и холодно произнесла: – Директор дал мне понять, что желает сократить наше общение, а я не из тех, кто навязывает свое присутствие людям, которые меня не ценят. Если Думбльдор предпочитает не обращать внимания на предостережения карт…

Неожиданно ее костлявые пальцы впились в запястье Гарри.

– Снова и снова, как ни раскладывай…

Она драматически выхватила из-под шалей карту и прошептала:

– …башня, пораженная молнией. Катастрофа. Несчастье. И с каждым разом все ближе…

– Ясно, – опять кивнул Гарри. – В общем… по-моему, вам все же лучше рассказать Думбльдору про голос. И как все потемнело, а вас вышвырнуло из комнаты…

– Ты считаешь? – Профессор Трелони задумалась, но Гарри видел, что ей страшно хочется снова поведать кому-нибудь о своем приключении.

– Я как раз иду к нему, – сообщил Гарри. – У меня с ним встреча. Можем пойти вместе.

– Раз так, хорошо, – улыбнулась профессор Трелони. Она наклонилась, подхватила бутылки и без лишних раздумий кинула их в большую сине-белую вазу в стенной нише. – Как мне не хватает тебя на уроках, Гарри, – задушевно произнесла профессор Трелони, вышагивая рядом с ним. – Конечно, ты никогда толком не Видел… зато был замечательным Объектом…

Гарри не ответил; в свое время ему страшно не нравилось быть Объектом ее бесконечных трагических предсказаний.

– Боюсь, – продолжала профессор Трелони, – что наш коняга… прости, кентавр… полный профан в карточном гадании. Я спрашивала его – как ясновидящий ясновидящего, – не ощущает ли и он отдаленных вибраций грядущей беды. Но он буквально поднял меня на смех. На смех!

Она истерично повысила голос, и на Гарри ощутимо пахнуло хересом, хотя бутылки остались в вазе.

– Наверное, глупая лошадь слышала разговоры о том, что я будто бы не унаследовала дар моей прапрабабки. Завистники, дитя, кругом завистники… Знаешь, что я отвечаю таким людям, Гарри? Разве Думбльдор дал бы мне место педагога в нашей замечательной школе, разве доверял бы мне все эти годы, если б я не доказала своей полезности?