– Ага, понимаю: ты сбежал, спрятался и теперь ведешь себя, словно обиженная девица, потому что я поступила как следует?

Он покачал головой настолько бессильно, что ей даже сделалось его жаль.

– Это… непросто, – прошептал он.

Она тихо рассмеялась.

– Самий, я люблю тебя словно младшего брата, но слово «непросто» совершенно не описывает мою ситуацию. До этого времени все сложности я решала вот этим, – она хлопнула ладонью по рукояти тальхера, – а теперь я на месте того, кто сидит на быке, что несется во главе перепуганного стада, хотя этот кто-то надеялся, что сумеет… сумеет этим стадом править. Я только что стояла напротив стотысячной толпы, зная, что я для них всего лишь символ. Что, если я совершу ошибку, если не исполню их ожиданий, они обернутся против меня и разорвут в клочья, как разорвали людей Обрара.

Парень молчал. Так долго, что она поверила, что он больше не заговорит.

– Ты можешь сбежать, – сказал он тихо.

– Ага. Думаю об этом каждый день и каждую ночь. Оставить княжество, Сухи, Варалу, Эвикиата… Дом Женщин… даже тебя, маленький упрямый осел… Всех, с кем меня свела судьба, всех людей, которых я уважаю, а кого-то даже больше чем уважаю.

– И его, да? Его ты тоже не желаешь оставить.

Она улыбнулась под экхааром. Умненький негодник.

– Да. И его тоже. Я не оставила его… обоих вас в пустыне, а потому отчего ты думаешь, что я сбегу теперь? Даже если мне этого и хочется.

Он скорчился еще сильнее, уменьшился, словно у него отняли несколько лет.

– Это должен был быть я, – вдруг произнес дико и гневно. – Я должен…

Ну вот, снова похож на Самия, которого она помнила. По крайней мере, по голосу.

– Я… должен был взять Маахира и… и поехать в храм. Растоптать Буйволов, гвардию Обрара и спасти его.

– Тебя убили бы. Кроме того, ты сказал мне, что тебе нельзя, не помнишь?

Он резко развернулся в ее сторону, а в глазах его был огонь. Чувствуя настроение махаута, слон неспокойно махнул ушами.