Солнце стояло прямо над ней. Впереди, на западном горизонте, лежала груда сверкающих облаков; ее то и дело раскалывали трещины мрака, а вершину трепали гуляющие в поднебесье ветры. В той стороне тоже скопились наземные силы противника: поблескивали боками машины, над замершими в ожидании полками развевались пестрые флаги и знамена.

Позади и чуть слева от нее начиналась неровная холмистая гряда, уходящая к крепости. Серые склоны холмов ярко блестели в ослепительных предгрозовых лучах, а на дальних башнях из черного базальта суетились крохотные фигурки людей: они чинили поврежденный парапет, наводили на цель орудия или просто наблюдали.

Примерно тогда Лира ощутила тот первый легкий приступ тошноты, боли и страха, который так ясно говорит о приближении Призрака.

Она сразу поняла, что это значит, хотя никогда раньше не чувствовала ничего подобного. И это сказало ей о двух вещах: во-первых, о том, что она теперь уязвима для Призраков, а значит, достаточно повзрослела; и во-вторых, о том, что Пан должен быть где-то поблизости.

– Уилл… Уилл! – окликнула она.

Он услыхал ее и обернулся с ножом наготове. Глаза у него горели.

Но едва он открыл рот, как захлебнулся воздухом, пошатнулся и схватился за горло, – и она поняла, что с ним происходит то же самое.

– Пан! Пан! – закричала она, поднявшись на цыпочки и озирая все кругом.

Уилл согнулся в три погибели, стараясь подавить тошноту. Спустя несколько мгновений гнетущее чувство прошло, точно их деймонам удалось сбежать; но дети по-прежнему не знали, где их найти, а на равнине по-прежнему раздавались пальба, чьи-то возгласы, крики боли и ужаса, приглушенное як-як-як скальных мар, описывающих круги у них над головой, почти ежесекундный свист и щелк стрел, а потом ко всему этому добавился еще и новый звук – шум окрепшего ветра.

Сначала Лира почувствовала этот ветер щеками, потом увидела, как клонится трава, а потом услышала, как шелестят кусты боярышника. Небеса вверху набухли грозой: из туч ушли все остатки белизны, и теперь там перекатывалось что-то сернисто-желтое, сине-зеленое, дымчато-серое, маслянисто-черное – тошнотворная вихрящаяся масса в целые километры высотой и шириной в горизонт.

Позади все еще сияло солнце, так что каждая рощица и каждое отдельное дерево на равнине вырисовывались до боли ярко и четко – крохотные хрупкие творения, бросающие тьме вызов каждым своим листочком, прутиком, плодом и цветком.

И на фоне этой картины брели двое, уже почти переставшие быть детьми, – теперь они различали Призраков довольно хорошо. Ветер хлестал Уилла по глазам и швырял Лире в лицо ее собственные волосы; казалось, он должен был унести Призраков прочь, но они по-прежнему опускались с небес на землю, словно ничего не замечая. Рука об руку мальчик с девочкой пробирались меж убитых и раненых: Лира звала своего деймона, Уилл настороженно озирался в поисках своего.