– Слышишь? – спросил Петр.

– Не слышу я ничего. – У Димы упало сердце. Хлев.

– Там кто-то есть. Кто-то или что-то разгуливает посреди бури.

А, брат просто хочет его напугать.

– Не мели ерунды, – буркнул Дима, в душе испытав облегчение.

– Слушай, слушай, – не отставал Петр.

Порыв ветра сотряс крышу, в очаге взметнулся сноп искр. За гудением бури Диме почудился еще какой-то звук, далекий и пронзительный, похожий на вой голодного зверя или жалобный детский плач.

– Когда над кладбищем дует ветер, в могилах просыпаются маленечки, духи младенцев, умерших неокрещенными. Просыпаются и выходят на охоту. Крадут свежие души, чтобы в обмен выторговать себе пропуск на небеса. – Петр наклонился и ткнул Диму пальцем в плечо. – Они всегда забирают самых младших.

Диме уже исполнилось восемь, так что в эти байки он не верил, и все же его взгляд невольно скользнул к темному окну и залитому лунным светом двору, где ветер гнул и раскачивал деревья. Мальчуган вздрогнул. Он готов был поклясться: на миг, всего на краткий миг, там мелькнула тень, черное пятно размерами гораздо больше птицы.

Петр расхохотался и брызнул на него мыльной водой.

– Честное слово, ты с каждым днем становишься все дурнее! Кому нужна твоя жалкая душонка?

«Петр злится просто потому, что до твоего рождения младшим был он, – говорила Диме мать. – Постарайся быть к нему добрее, хоть с возрастом он и не поумнел».

Дима старался как мог, но порой ему очень хотелось хорошенько пнуть Петра под зад – чтобы брат почувствовал на себе, что такое унижение.

Ветер стих, и в наступившей тишине все отчетливо расслышали, как хлопают ворота хлева.

– Кто не запер хлев? – задал вопрос отец.

– Сегодня Димина очередь обходить двор, – невинно заметил Петр, и четверо остальных братьев, сидевших за столом, закудахтали, словно растревоженные куры.

– Я закрывал, – возмутился Дима. – Я крепко задвинул засов.

Отец откинулся на спинку стула.

– По-твоему, стук мне мерещится?