— Ну и пусть.

Я отвернулась к окошку, глядя на проплывающие под нами деревья. Мы уже вылетели за пределы города и приближались к дворцовому комплексу.

— Эрика, — негромко окликнул мой телохранитель и стражник в одном лице, — неужели обиделась?

— С чего бы, тай? Я отлично вижу, что вы делаете, подначивая меня.

— И что же? — Голос Альвареса стал мягким, как будто это был тот падре, которого я знала в горном замке, а прямолинейного и бесцеремонного соседа, что приглядывал за мной последние дни, и вовсе не существовало.

— Ищете ту личину, которая вызвала бы у меня наибольшее доверие. Как бы ни был добр и мил падре, я все же чувствовала в нем фальшь. Это отталкивало. То, каким вы сейчас хотите казаться, — грубоватым, но хорошим и заботливым человеком, — подходит вам гораздо больше. Я бы поверила, не будь эспером.

— И каков же я на самом деле? — спросил Диего тем же тоном, но у меня по затылку прошел озноб. — Хороший или плохой?

— Я не понимаю этого деления. Никогда не понимала. Но вы, тай… — я повернулась, вглядываясь в приятные, но незапоминающиеся черты лица. — Вы сами этого не знаете, правда? Хотите быть человеком долга, верно служить своей стране. Но то, чем вам приходится заниматься, не похоже на честную работу.

Диего прикрыл глаза и едва заметно поморщился.

— Наверное, мне следовало остаться священником. И тогда бы не пришлось иметь дело с эмпаткой, ковыряющейся в моей душе ради развлечения.

Я промолчала.

Во дворце, с его высокими потолками и огромными залами и коридорами, казалось, должно было и дышаться легко. Но всего за несколько дней теснота моей квартирки стала мне милее. Меня провели в крыло здания, где располагались личные императорские покои, а теперь еще и комнаты наследника. Здесь меня встретила Алана Кронберг, вполне себе здоровая и, как мне показалось, довольная жизнью. Видимо, Юрий на самом деле о ней заботился. Увидеть психотерапевта было неожиданно приятно, хотя, конечно, я не скучала по ней так же, как порой по Сафару Дали. После привычного осмотра у Кронберг и доктора Оссе меня допустили до Замира.

Я опасалась встречи с подопечным и в то же время безумно хотела ее. Необходимо было стереть из памяти образ бледного и неподвижного мальчика, раскинувшего руки на полу. Нужно было убедиться, что с ним все в порядке. И вместе с тем у меня не было сомнений, что Замир не будет рад меня видеть.

Так и оказалось. По словам Аланы, он вел себя в последнее время почти безупречно, выглядя пусть замкнутым и стеснительным, но все же вполне нормальным ребенком, но меня встретил с таким же безразличием, как при нашем знакомстве.