«Да забудь ты об этом! – заорал в голове внутренний голос, взбудораженный крином. – Как они вообще пронюхали, мать твою? Император подарил ее только вчера. Никто не в курсе, что она тут. Даже ты сама все узнала лишь ранним утром».

Она обняла Кефанина, сбитая с толку невероятностью произошедшего.

– Кто? Кто, Кеф? Кто ее забрал?

В глотке у мажордома что-то булькнуло. Полученный в боях опыт мгновенно подсказал, что ранение не смертельное, но удар сильно оглушил. Арчет не знала, удастся ли добиться от Кефанина вразумительного ответа в таком состоянии.

– Одеяния… Цитадели, – с трудом выговорил он.

Фрагменты головоломки мгновенно сложились, как в цирке из дюжины ухмыляющихся клоунов с размалеванными физиономиями складывается живая башня.

Не Ишгрим – «…выкинь из головы эту бледную плоть, Арчиди, возьми себя в руки, мать твою…» – речь не о подарке императора.

Речь об Элит.

Менкарак: «Она неверная, северянка, поклоняющаяся камням, которая не приняла истинную веру, когда ей по-дружески протянули руку Откровения, и она упорно цеплялась за свои суеверия, пребывая глубоко в пределах нашей территории. Улики говорят сами за себя – она даже сорвала картаг с одежды, чтобы ослепить верных, среди которых обитает. Она погрязла в обмане».

Сочетание истеричных обвинений и притворных воззваний к закону отдалось звоном в голове Арчет, будто в ней перекатывался металлический шар. Легко догадаться, что ждет Элит, как только ее заведут в Цитадель…

– Давно? – прошептала она.

Кефанин снова потерял сознание.

Снаружи раздались шаги. Арчет мгновенно развернулась, в ее руке как по волшебству появился нож. В дверях застыл сбитый с толку мальчишка-конюх; ему в спину светило утреннее солнце.

– Моя госпожа, они…

– Давно? – заорала она.

– Я… – Он вошел, демонстрируя синяк под левым глазом и подсыхающую кровь под носом с той же стороны. – И получаса не прошло, моя госпожа. Точно не прошло.

Перед внутренним взором Арчет вспыхнула карта лабиринта улиц в южной части города. Кринзанц и ярость в крови, объединившись, высветили пульсирующим красным саму Цитадель и маршрут, который ее приспешники скорее всего выбрали, чтобы вернуться.

– Сколько их? – спросила она, уже спокойнее.

– Кажется, шестеро, моя госпожа. В одеяниях…

– Да, я знаю. – Советница императора спрятала нож и почувствовала, как подергивается мышца в щеке. – Приведи лекаря. Скажи, если Кефанин выживет, заплачу вдвое. Если умрет, выкину нахрен из города.