Однажды Картье описал мне Канон. Он сказал, что Лиадан применила магию, чтобы выгравировать слова в камне. Я увидела Канон, и мое дыхание замерло. Камень Сумерек раскалился в медальоне, все еще спрятанный в корсаже. Его пробуждение заставило меня встать на колени. Я протянула к каменной табличке дрожащие руки.
Слова Лиадан мерцали, словно в выемках скопилась звездная пыль. Табличка казалась легкой – белый прямоугольник размером с большую книгу. Я стерла с нее сажу и пыль, и слова ожили под моими пальцами, разгораясь. Я знала: это была магия. Канон отзывался на близость Камня Сумерек. Капли пота выступили у меня на шее, когда я поняла, что Аллена тоже видит небесный свет, исходящий от Канона, словно я придавала надписи сил.
Я встала, отвернулась от него и отошла на несколько шагов, баюкая табличку как ребенка, мысленно уговаривая ее потускнеть, потому что она могла выдать меня.
Канон словно услышал мою немую просьбу. Свет померк, как остывающие угли. Камень Сумерек тоже остыл. Я могла только представить, что случилось бы, будь во мне хоть капля крови Кавана.
– Прочти его, дочь, – велел Аллена, опуская каминную плиту на место.
Я вздохнула, приказывая голосу быть твердым.
Слова Лиадан потекли с моих губ, легкие, как воздух, сладкие, как мед, и острые, как меч.
Мой голос растаял в тенях, в комнате воцарилась тишина, слова повисли между мной и Аллена как нитка жемчуга. Раньше я думала, что лишь наследница Кавана имеет право на трон. Теперь я поняла, что Лиадан открыла путь к короне любой из наследниц четырнадцати Домов.
Аллена не лгал. У меня было право на трон.
Он шагнул ко мне, заключив мое лицо в ладони. Жажда власти блеснула в его глазах, когда он посмотрел на меня, увидев во мне отражение моей матери.
– Дом Аллена возвысится, – прошептал он.