Как бы ни оттягивала девушка момент встречи, серебряная лестница все-таки закончилась, и перед ней возникла та самая дверь, ведущая в башню. Тэсса вздохнула и потянула за ручку. Маритэ ждала ее. Она восседала в своем кресле-троне, все такая же величественная и при этом трогательно юная. На этот раз на богине было нежно-бирюзовое платье, расшитое жемчугом, серебристые волосы были частично заплетены в замысловатые косы и уложены вокруг головы, а оставшиеся струились до самого пола. Завидев Тэсс, Маритэ порывисто поднялась и подалась навстречу гостье.

— Вот ты и пришла, Лотэсса! — казалось, богиня искренне ей рада.

— Будто у меня был выбор, — в ответ буркнула девушка, вовсе не собираясь, подобно Маритэ, изображать радость.

— Был, — хозяйка башни перестала улыбаться. — Я не могла тебя принудить прийти ко мне. Ты приняла это решение добровольно, хотя это стоило тебе многих жертв.

— Которых могло быть намного меньше, вмешивайся ты почаще, светлая созидательница. Ты же могла видеть каждый наш шаг, не так ли? — Тэсса, мечтавшая бросить богине в лицо множество обвинений, наконец-то получила такую возможность.

— Ты слишком редко обращалась за помощью, — прекрасное лицо Маритэ стало печальным.

— А тебя обязательно нужно просить? — Лотэсса и не думала скрывать злость.

— Увы, да, — Странница, казалось, стала еще печальней. — Теперь — да.

— Конечно, без униженных просьб светлая Маритэ не станет помогать своим созданиям! Те, кто умирали в Вельтане, тоже не просили о помощи и не возносили молитв. А ты смотрела на это, искренне сожалея о недостатке набожности у людей. А что ты сделала, чтобы они верили в тебя? Заперлась на краю земли? Ты даже своим жрицам являешься лишь во сне! Чего ты хочешь от людей? Как смеешь мстить им за то, что они тебя позабыли?

— Я никому не мщу, Лотэсса, — богиня словно оправдывалась.

— Да ну? — Тэсс зло сузила глаза. — Ты позволила всем этим людям погибнуть. Равнодушно созерцала их гибель. Ну, может, не равнодушно, а с такой же печалью, какую сейчас изображаешь передо мной. Не стоит притворяться доброй и милостивой, Маритэ. На меня это не подействует. Я тебя ненавижу!

Ну, вот она и сказала это. Возможность поговорить в таком тоне с богиней, в которую полгода назад даже не верила, приносила девушке какое-то мрачное удовлетворение. Но если она желала разозлить Маритэ и насладиться ее гневом, то просчиталась. Странница оставалась спокойной и грустной.

— Ты быстра на ненависть, Лотэсса. Как легко ты начинаешь ненавидеть, даже не задумываясь о том, насколько справедливы твои чувства! Ты долго ненавидела Валтора Дайрийского, который не заслужил подобного. Теперь решила ненавидеть меня. Я не собираюсь оправдываться перед тобой, хочу лишь, чтоб ты поняла, как неразумно судить кого-то, не имея представления о причинах его действий. Ты ничего обо мне не знаешь, кроме того, что рассказали тебе жрицы, и того, что сказала я сама. Хотя другому человеку и этого хватило бы, чтобы понять, что я не смогу равнодушно созерцать смерть людей и гибель созданного мною мира. И если я не препятствую, то не из мести за неверие, а потому, что не могу ничего сделать.