Девушка кивнула и исчезла за конторкой.

Едва Джина вышла из зоны слышимости, я спросила:

– Она знает, что здесь творится? – Мой голос прозвучал очень низко и хрипло, и, делая глубокие вдохи, я попыталась привести в порядок дыхание.

– Да, Джина в курсе.

– Она отдает себе отчет, что однажды ее тоже могут убить?

– Ну, скорее, понимает, что это возможно. Я удивилась.

– Надеется, что они ее не уничтожат. Мои щеки зарделись.

– Хочет стать одной из них?

Коротко кивнув, Эдвард внимательно посмотрел на меня.

– Как можно этого хотеть? – содрогнувшись, прошептала я. – Как можно смотреть на людей, вхо дящих в ужасный зал, и мечтать в этом участвовать?

Прекрасное лицо Каллена дрогнуло: его задели мои слова.

Пытаясь понять, какие именно, я вглядывалась в любимого и внезапно осознала: сейчас, хоть ненадолго, Эдвард держит меня в объятиях и в этот мимолетный миг нас не убьют.

– Ох, Эдвард!.. – Я начала всхлипывать. Какая глупость! Слезы снова заслоняют его лицо, и это непростительно. Времени-то у меня только до захода солнца. Совсем как в сказках, в которых у волшебства есть временные границы.

– Ты что? – с тревогой спросил Каллен, бережно растирая мне спину.

Я обвила руками его шею – в худшем случае он просто отстранится – и прижалась покрепче.

– Очень глупо в такой момент чувствовать себя счастливой? – срывающимся голосом спросила я.

Эдвард не отстранился, а притянул меня к себе и обнял так крепко, что стало больно дышать, хотя в груди не осталось ни одной раны.

– Прекрасно понимаю, о чем ты, – шепнул он. – Но повод для счастья есть, и не один. Во-первых, мы живы.

– Да, – кивнула я, – отличный повод!

– Еще – мы вместе, – прошептал Эдвард. Дыхание у него такое свежее, такое сладкое, что голова закружилась.