Мяч ударил ее в плечо и упал на траву. Девочка подняла его и, как ни странно, отвернулась, чтобы снова бросить. Она точно видела Пана, но почему-то предпочла проигнорировать.

Пан все еще стоял у стены дома, под высоким окном. А девочка снова и снова бросала мяч, не обращая на Пана никакого внимания. Тогда он перешел дорожку – тихо, не задев ни камешка, – пробежал по траве и уселся в тени дома, всего в нескольких шагах от девочки. Теперь она могла его видеть, даже не поворачивая головы, но все равно продолжала притворяться, что никого не замечает.

Она была светловолосая и стройная, лет пятнадцати, с застывшей на лице недовольной гримасой. На лбу виднелись две морщинки, говорившие о том, что девочка часто хмурится. Одета она была в парадное белое платье с рукавами-фонариками, слишком детское для нее, а сложная прическа, в которую были собраны ее волосы, наоборот, казалась слишком взрослой. Все в этой девочке было каким-то несуразным, неуместным, и, очевидно, она сама это понимала.

Бросок, удар, оборот – и мяч опять у нее в руках.

Ее деймон-мышонок увидел Пана и двинулся было ему навстречу, но девочка заметила и шикнула на него. Деймон остановился и отполз обратно.

Бросок, удар, оборот… мяч падает в траву.

– Здесь живет Готфрид Бранде? – спросил Пан.

– Допустим, и что с того?

Девочка наклонилась и подобрала мяч.

– Я проделал долгий путь, чтобы встретиться с ним.

– Он не станет с тобой говорить.

– Откуда ты знаешь?

Девочка пожала плечами, бросила мяч и на сей раз поймала.

– А почему ты играешь в такую детскую игру? – полюбопытствовал Пан.

– Потому что он мне за это платит.

– Что? Но зачем?

– Думаю, ему это нравится. Он смотрит на меня из окна. Правда, сейчас он работает, но ему приятно слышать звуки.

Пан посмотрел на дом. Казалось, внутри никого нет… но окно первого этажа, выходившее в сад, было чуть приоткрыто.

– А наш разговор он слышит?

Девочка снова пожала плечами и бросила мяч об стену.