– Нет, – кричит он мне в лицо, брызгая слюной, и его щеки краснеют. – На кой ты сдалась Адским гончим? Какую ценность ты для них представляешь?

Теперь, когда мне следовало вернуться к своему безразличию, по моей щеке скатывается слеза, а маска, которую я носила, давным-давно разбилась вдребезги.

– Я не знаю, я никто.

– Да, плачь, – он качает головой и пересекает комнату, в дальнем углу которой стоят красные канистры с бензином.

Нет!

Меня пронзает дикий ужас, и я пытаюсь дергать запястьями.

Кронос берет одну из банок и встряхивает ее, а жидкость, плещущаяся внутри, вызывает у меня тошноту.

– Подойдет, – бормочет он себе под нос.

Он выливает бензин на пол, а затем разбрызгивает его по коробкам и мебели.

– Интересно. Как думаешь, поторопятся ли они сюда, если узнают, что ты в опасности? – он смотрит на меня через плечо. – Возможно, они примчатся, чтобы спасти тебя, а возможно, и нет. Напоследок я хочу сказать тебе слова, которые, быть может, ты унесешь с собой в могилу: никогда не доверяй собаке.

– Пожалуйста… – единственное слово вырывается из меня вместе с еще большим количеством слез.

В нос ударяет вонь бензина.

– Пожалуйста? Девочка, мольбы тебя не спасут, – он подходит ближе, но не обливает меня.

Он тратит его лишь на стены и коробки. На пол бензин лить без толку, потому что он бетонный, но я понимаю, что остальная часть дома загорится, как спичка.

– Я бы ничего не хотел увидеть так сильно, как их страдания. И что может быть лучше, чем уничтожить то, за что они заплатили миллион долларов?

Кронос зажигает спичку и идет вместе с ней к лестнице. Я вижу, как маленькое пламя горит в его пальцах, когда лидер Титанов посылает мне воздушный поцелуй.

Затем он бросает спичку.

Она описывает дугу в воздухе, почти погаснув, но падает на одну из коробок, мгновенно воспламеняя бензин. В считаные секунды весь ряд коробок у стены оказывается в огне. Кронос поднимается по ступенькам, с грохотом закрывая за собой дверь в подвал, и я пытаюсь дергать стяжки, открывая рот в беззвучном крике. Страх сдавливает мне горло, и моя борьба усиливается, но я дергаюсь слишком сильно, и стул опрокидывается назад. Моя голова с треском ударяется о бетон, и боль пронзает заднюю часть моего черепа. Последнее, что я помню, – это жар несущегося ко мне пламени.