Глава 42

Глава 42

Через десять минут мы с Ульянкой вытащили из комнаты аж четыре сумки, непонятно вообще с чем. Ужас, сколько у меня, оказывается, имелось очень важного барахла, без которого, ну никак нельзя. Что-то же должно пылиться в шкафах на самых верхних полках! Фотографии, открытки, валентинки со школы. Журналы по шитью… Нет, я, конечно, шить не умела, но вдруг соберусь научиться. С этой же целью собирались и схемы вышивки.

А книги!

Книги! Аж целая сумка. Сверху еще романчики Ульянки в мягком переплете. Немного так. Одна серия… В общем, штук пятьдесят. Но сумки-то хозяйственные, клетчатые. Они и не то выдержат.

Приподняв бровь, Инчиро моргнул, оценивая масштабы переезда. В какой-то момент мне показалось, что он сейчас скажет: «Дорогая, может, я лучше переберусь к тебе?» Но нет, демон мужественно кивнул и приказал Орхану взять наше собранное впопыхах имущество.

Орк размял шею, расправил плечи и взвалил на себя сразу все четыре сумки: две на плечи и две в руки.

Ульянка аж рот открыла, глядя на него. А там и мускулы бугрились, и вообще – силища. Похоже, ее уже не смущали ни клыки, ни зеленый оттенок кожи.

– У него четыре сестры и мама, – шепнула я ей.

– Своя мама не съела, чужая – подавится, – философски заявила Ульянка и опустила взгляд на крепкий зад орка.

Выдохнула и просияла.

Закатив глаза, я обернулась к Инчиро. Вот только в поле моего внимания попал несчастный, всеми забытый злодеюшка эльфийских кровей. Он сиротливо выглядывал из кухни, держась за косяк двери. Глазки на мокром месте. Сам бледный. Ушки висят.

Ну, дрогнуло у меня сердце. Чего уж! Да, жалостливые мы, женщины. Знаю, что мерзавец. И смерти мне желал, и выкрал. И отравил. Но… Заплаканная моська делала свое черное дело.

– Инчиро… – тихонько скользнула я к мужу. – Может, заберем его? Лафилье?

Он лишь покачал головой. И сделал это с таким выражением лица, что я от досады губу прикусила.

– Ну, пожалуйста, милый. Прошу. Пропадет ведь дурень. Сгинет…

– На улице обсудим, Арина, – склонившись, выдохнул он мне на ухо. – Не здесь и не при нем.

– Но…

– Я все сказал.

Я тяжело вздохнула и отвернулась. Осталось на душе это гадливое чувство нелепой вины. Вроде я здесь жертва, но… Хоть самой плачь.