Но каменная дама внезапно швырнула Трэвиса прямо в карту так, словно это было распахнутое окно. Как только ее пальцы отпустили наконец его шею, он обрадовался, уверенный, что сможет сбежать, и тут увидел, что падает не на мостовую, а на траву, причем совсем в другом месте. Солнце светило там так ярко, что ему пришлось зажмуриться, чтобы не ослепнуть. Когда он открыл глаза, то увидел, что находится где-то в саду, окруженном высокой изгородью. А еще там стояла жара. По сравнению с зимней ночью, из которой его только что выбросили, она показалась ему адской.

Он хотел встать, но каменная дама, которая откуда-то взялась рядом с ним, снова прижала его к земле, шипя от злости. Карта, которую она держала в правой руке, вытянулась параллельно земле и застыла так, словно ее тянул за другой конец кто-то невидимый. Вдруг прямо на глазах у Трэвиса карта разошлась вдоль старой складки, и целая четверть ее исчезла, будто растаяла в воздухе, а на руку статуи брызнула ржавая вода.

Статуя повернулась к нему, ее рука сложилась в устрашающую клешню. Этой клешней она вцепилась в Трэвиса так, что кончики ее пальцев зарылись в его плоть и, кажется, прошли до самых костей, оторвала его от земли и стала трясти, словно терьер крысу.

– Ты обошелся мне дороже, чем я могу заплатить, – продолжала она тем же жутким, глухим, словно из-под земли, голосом. – Ритуал не требует боли перед смертью, но ты ее получишь.

Трэвис завизжал, но его никто не услышал.

Горячая вода, выступившая из-под земли на кладбище аббатства, исчезла так же неожиданно, как и появилась, а вместе с ней исчезли пар, призрачная фигура и золотое лицо. Фонари моргнули и ожили. Порыв холодного ветра погнал вдоль улицы мусор, в котором явственно выделялся большой кусок тяжелой старой бумаги – оторванная часть карты. Ее пронесло мимо Большого насосного зала и дальше на запад, к колоннаде на Столл-стрит, где прижало к одной из колонн. Намокшая бумага прилипла к камню и провисела там до раннего утра, когда ее заметила уборщица. Женщина отлепила от колонны бумагу, поняла, что она старинная, и отнесла ее домой. К огромному удовольствию женщины, листок высох просто замечательно, от ржавой воды не осталось пятен, а в среду зять женщины, у которого был свой прилавок на блошином рынке на Гини-лейн, продал ее за десять фунтов стерлингов своему постоянному клиенту и библиофилу сэру Ричарду Вединку.

Глава 1

Глава 1

Бат, суббота, 10 декабря 1983 года

Пчелы. Римляне считали, что видеть полет пчел – дурное предзнаменование.