– Каково это – быть героем войны? – спросила Кира. – Даже Брайан впечатлен, хотя ни за что в этом не признается.

Еще совсем недавно даже невысказанное одобрение Брайана ценилось бы мною на вес золота. Но теперь, как и звание коменданта, оно ничего не значило. «Мне порой чудится, что я слышу, как хрустят в моих руках детские кости. Вот чем мне приходится гордиться» – так мне хотелось ответить.

…Ты должен радоваться, что он наконец-то понял, на что ты способен…

Мое сердце остановилось.

Я проверил все возведенные в сознании стены и двери. Ни одна из них уже не казалась такой прочной, как раньше. После того как в моем разуме побывал вальтайн и все перемешал, уже ничего не выглядело прежним; более того, за последнюю неделю мои мысли стали еще более беспорядочными и запутанными, чем когда-либо раньше.

– Мне хочется побыть одному, – отрезал я, не поднимая глаз, чтобы не видеть обиженный взгляд Киры.

Забрав стеклянный ящик, она вышла.

Я встал. Закрыл за ней дверь. Запер ее. Затем пересек спальню и забился в угол, упираясь лбом в стык двух стен.

…Ты злишься… – заметил Решайе.

Конечно, я злился. Я попытался нащупать ту мысленную дверцу, заменить ее, но не смог найти.