Я села ближе к Амелии, пугая ее до дрожи. На собственной шкуре чувствовала каждую ее мельчайшую судорогу.
– Никогда больше не появляйся, не смей со мной говорить. Только ради Джой я буду терпеть твое существование.
– Аврора, прекрати, – заговорил Дэйв.
– Я не хочу снова вступать с тобой в перепалку. – Быстро кинула взгляд в его сторону. Он так и сидел сгорбленный на краю кровати, даже не поворачивался в нашу сторону.
– А ты, Дэйв, конечно, тот ещё ублюдок. Она же, возможно, любит тебя, даже на такой риск пошла. Тебе-то ведь ничего не будет за секс не со своей судьбой, а ради ее благополучия придется подставлять Волкера. Кто знает, как отреагировал бы чужой человек на весьма интересную информацию? И смогла бы она не раскрыть тебя? А знали бы вы, какое веселье ждет в лагере за нарушение закона!
Я упивалась негативом, злобой, но все равно надеялась уберечь близких от того, с чем столкнулась сама. Даже после предательства.
– Аврора, давай уйдем. – Брайен подошел ко мне и взял за запястье, поднял с кровати, но я выдернула руку.
– Я не закончила!
– Я знаю, что не заслуживаю твоего прощения, – начала говорить Амелия очень тихо. Я обернулась на ее писк и увидела, как она поползла по кровати, спустилась на пол и встала на колени. У меня замерло сердце от увиденного. Весь ее силуэт скрючился, голова опустилась. Из-за щемящего чувства в груди я отступила. – Я никогда никому ничего не расскажу. У тебя больше нет поводов доверять мне, но я все равно хочу поклясться тебе. Во всем виновата я, только я. Просто хочу, чтобы ты знала, как сильно сожалею. Если однажды ты сможешь простить меня, я буду благодарна. Прости меня, Аврора.
Она рыдала. Сидела на полу и рыдала так сильно, что каждый ее всхлип отдавался ноющей болью в моих ребрах. И мои глаза начали слезиться, но я не могла дать волю сентиментальности.
– Тебе не у меня надо просить прощения. Лучше скажи прости людям, которых ты все время ненавидела, считала злом. Ведь именно они помогают тебе. Я же против этого. Вы оба, – слеза все-таки побежала по щеке, – не лучше тех, кого презирали всю жизнь. Не знаю, смогу ли я когда-то простить тебя, Амелия.
Услышав это, она согнулась пополам и сжала ладони в кулаки. Ее лоб уткнулся в пол, и плач стал намного сильнее. Я ревела вместе с ней, повторяла ее содрогания.
Не было сил больше выносить происходящее. Меня разрывало. Светлая личность просила сбежать, предотвратить еще больший конфликт. Ее огонек горел, и пламя не ласкало теплом, а жалило, сжигало внутренности. Больно. Слишком больно. Он будил во мне сострадание и милосердие. Но мне было так противно от этого.