Светлый фон

Брайен смотрел на собирающуюся Эйми, на ее слегка выпирающий живот и полное спокойствия лицо. А сам сжимал пальцы в замок, нервничал и боялся того, что что-то может пойти не так.

Брайен смотрел на собирающуюся Эйми, на ее слегка выпирающий живот и полное спокойствия лицо. А сам сжимал пальцы в замок, нервничал и боялся того, что что-то может пойти не так.

Он знал, сколько девушек умерло во время подпольных попыток прервать беременность. Поэтому он предложил Эйми рискнуть, явиться на суд и попробовать избежать наказания. Ведь он был избранным, а Эйми почти идеально подходила на роль его партнерши. Что, если Правитель все же не тронет ее?

Он знал, сколько девушек умерло во время подпольных попыток прервать беременность. Поэтому он предложил Эйми рискнуть, явиться на суд и попробовать избежать наказания. Ведь он был избранным, а Эйми почти идеально подходила на роль его партнерши. Что, если Правитель все же не тронет ее?

Никто не знал наверняка, как все сложится. Бунтарство внутри Брайена жаждало проверить правительство на прочность, бросить вызов.

Никто не знал наверняка, как все сложится. Бунтарство внутри Брайена жаждало проверить правительство на прочность, бросить вызов.

– У тебя все хорошо? – спросил Брайен даже слишком встревоженно.

– У тебя все хорошо? – спросил Брайен даже слишком встревоженно.

– Не считая того, что мы с тобой едем на суд, у меня все прекрасно.

– Не считая того, что мы с тобой едем на суд, у меня все прекрасно.

Она улыбалась. Несмотря на то, что смерть фактически стояла за дверью, она не бежала, не пыталась спастись. Знала, что недостаточно сильна для подобной борьбы.

Она улыбалась. Несмотря на то, что смерть фактически стояла за дверью, она не бежала, не пыталась спастись. Знала, что недостаточно сильна для подобной борьбы.

– Черт, зачем я это сделал? – Брайен ударил кулаком в стену, не сумев сдержать эмоции. – Зачем ты согласилась?

– Черт, зачем я это сделал? – Брайен ударил кулаком в стену, не сумев сдержать эмоции. – Зачем ты согласилась?

Ему было плевать, если убьют его. Он не боялся смерти, не боялся боли. В конце концов, он всегда хотел исчезнуть, стать незаметным, чтобы о нем все забыли и оставили в покое. Но Эйми не заслуживала и грамма страданий, которые могли свалиться на них, если Правитель решит все же поступить согласно закону.

Ему было плевать, если убьют его. Он не боялся смерти, не боялся боли. В конце концов, он всегда хотел исчезнуть, стать незаметным, чтобы о нем все забыли и оставили в покое. Но Эйми не заслуживала и грамма страданий, которые могли свалиться на них, если Правитель решит все же поступить согласно закону.