Свежего воздуха было хоть завались – я спала с открытыми окнами, но и это не спасало от утренней изматывающей дурноты, усугубляемой вкалыванием игл. Их оставалось немного, около двадцати штук, но ощущения теперь были такими невыносимыми, что я орала и плакала, уткнувшись лицом в подушку и сжимая ее зубами.
Вот и сейчас я приглушенно мычала в горячую ткань, чувствуя, как мокро лицу и как трясет меня от отголосков боли. Самое страшное на сегодня я уже пережила. Я очень боялась, что это повредит ребенку, и каждый день малодушно оттягивала процесс, пересчитывая иголки с упорством маньяка и говоря себе: «Через минуту их будет на одну меньше» и «Зато Поля жива».
Раздались шаги – я с усилием перевернулась на спину и увидела тревожно взирающую на меня леди Лотту.
– Марина, – она присела на кровать и подняла меня к себе, – девочка… что с тобой происходит?
Объятья ее были теплыми и крепкими. Я прижималась лицом к ее плечу, восстанавливая дыхание. «Ничего», – нужно было сказать мне. Леди Лотта тоже была вымотана, и стыдно казалось нагружать ее своей болью. Но сил у меня не осталось – слезы текли и текли, пока не переросли в рыдания. Я плакала и жаловалась чудесной, доброй леди Шарлотте – уж не знаю, могла ли она что-то разобрать сквозь мои судорожные всхлипывания. Говорила и про иглы, и про выматывающую тошноту, и про то, как я чертовски устала и как обижена на Люка – потому что его нет и потому что ему я должна сейчас плакать в плечо, а не его матери.
Говорила и говорила, пока не затихла, ощущая себя совершенно измотанной, не отлепилась от ее плеча и не рухнула в постель, на бок.
– Останься в кровати, я прикажу подать тебе завтрак сюда, – предложила свекровь, взяв меня за руку. Она не стала комментировать мои словоизлияния, и я была безумно благодарна за это умение промолчать.
– Нет, – сипло отозвалась я, – я сейчас приведу себя в порядок и пойду вниз. Всем нелегко. А буду себя жалеть – еще больше расклеюсь. И так стыдно перед вами.
– Нечего стыдиться, – строго сказала леди Шарлотта. – Я, когда была беременна Люком, рыдала дни напролет. Женщинам иногда необходимо хорошо поплакать. Легче же?
Я прислушалась к себе.
– Легче.
– А сейчас станет еще лучше. Я поднялась сказать, что к нам пришел второй хирург, Марина. Он ждет тебя в гостиной.
Я подскочила, забыв о всех горестях, заметалась по спальне – то к зеркалу, посмотреть объем катастрофы с лицом, то к гардеробу, – но не успела достать платье, как меня настиг испугавшийся слез токсикоз, и пришлось мчаться в ванну.
Возможно, и не плохо, что Люка сейчас нет рядом. Боюсь, в таком состоянии я бы сделала его жизнь по-настоящему невыносимой.