Инландер-младший загорелся, повернулся к командиру гвардии. Люк притянул к себе рыжую «розу», погладил ее по бедру.

– Здесь все превосходные стрелки, – продолжал блакориец. – Проигравший держит… ну, например, свечку на ладони, – он кивнул на камин, уставленный свечами, – а выигравший стреляет. Заранее освидетельствуем, что все пошли на это добровольно, если вдруг будут жертвы.

Мужчины задумались. В зале повеяло холодком.

– Как вы, Дармоншир? – поинтересовался Инландер-младший. – Не струсите?

– Еще пару бокалов назад я поостерегся бы, – усмехнулся Люк и, сощурившись, глянул на невозмутимого блакорийца, – а сейчас в са́мой кондиции. Тем более что ружья превосходны. Ставка – жизнь?

– И позор стрелявшему, если попадет в человека, а не в свечу! – расхохотался Инландер.

– А если выигравший меток? – спросил Дармоншир. – Разве везунчикам не положена дополнительная награда?

– Те, кто трижды подряд выиграет и попадет, – решил князь, – могут просить у меня что угодно. Клянусь выполнить и не считать оскорблением даже самые дикие пожелания! Ну что, господа, весомые ставки?

Люк смотрел на Инландера-младшего и узнавал безумный огонь, который часто видел в своих глазах. Огонь вседозволенности и незнания меры.

– Начнем игру, – заявил князь, когда выкрики смолкли. – Дьерштелохт, распорядитесь, чтобы сюда доставили ружья и патроны к ним. И пригласите виталиста. Пусть будет.

До начала игры с безумными ставками прошло еще несколько минут – возбуждение в воздухе, щедро замешанное на страхе и адреналине, щекотало нервы всем: и хохот стал гораздо громче, и пили больше. И вот наконец появился виталист, а за ним – слуга, несущий ружья.

Игра началась.

Люк выбрал тактику «не высовываться» – карта шла приличная, но он не выигрывал и не проигрывал. И наблюдал за окружающими. И страховал князя: если за маленький совет княгине Луциус устроит словесную порку, то позволить королевскому сыну встать под дуло – и Люка точно придушат из монаршей милости.

Лоуренс-Филипп играл небрежно, словно стремясь оказаться у стены со свечой на ладони, – и стоило немалых усилий играть хуже, чем он, не вызывая подозрений в слабоумии. Напряжение росло: кто-то перестал пить, кто-то ссадил с колен женщин, и теперь они с любопытством выглядывали из-за спин играющих. Тикали часы, показывая половину одиннадцатого вечера.

Первым проигравшим оказался барон Туфинор. Тяпнул для храбрости, поцеловал взасос одну из женщин. Через двадцать минут появился и выигравший. Дьерштелохт.

– Если выживу, – пьяно пообещал Туфинор девушке и вытер платком пот с лица, – приласкаешь меня, милая.