Светлана помнила этот дворец тусклым и запыленным, а сейчас он светился, ослепляя великолепием резной, воздушной архитектуры. Он словно узнавал ее и радовался ей. Поскрипывал тяжелыми дверями, шелестел легкими цветными занавесками, приветствовал журчанием фонтанов и светом магических светильников. Наполняющиеся бассейны, фонтаны и высокие искусственные водопады притягивали Свету как магнитом – и оказалось, что страх после заточения в Белом море совсем прошел. Стоило опустить руки в прохладную воду, и их начинали целовать и щекотать упругие струйки, словно радуясь ее присутствию. От щекотки этой хотелось смеяться – и очень отчетливо вспомнились слова старого шамана: «Вода ее теперь любит».

Все было волшебным. Невероятным. И Иоаннесбург с его столичной суетой, зимой, серыми улицами и массой движущихся людей и машин казался далеким – да и существовал ли он вообще?

Под конец Света устала удивляться. Слишком много было всего – и тот таинственный орган, который в человеческом организме отвечает за удивление, видимо, просто перегорел. Устала она и от изобилия золота и лазури, бесконечных коридоров и величественных залов. И покои для себя и Чета выбрала скромные, уютные. У самого края дворца, с выходом в сад и видом на озеро. Большие, спокойных расцветок, с комнатой, в которой можно будет устроить детскую. Там Светлана и расположилась на огромной низкой кровати, слушая шепот ветра и шорох деревьев за окном. Успела всплакнуть, пользуясь тем, что муж не видит, – все-таки без мамы с папой было непривычно и пусто. И в конце концов, сморенная теплом и тишиной, задремала.

Очнулась она, когда вернулся Четери. Свежий, порывистый, бодрый, он сразу утянул ее купаться, затем накормил жаренным на костре мясом и фруктами с деревьев, рассказывая о Тафии и старых временах, – и заснули они уже поздно ночью, одни в огромном пустом городе, в звенящей тишине дворца, крепко прижавшись друг к другу.

Это был единственный день, когда им удалось побыть в одиночестве.

В пятницу с утра Чет проснулся первым. Прошелся губами по Светиной спине, довольно похлопал по бедру, что-то командирское сказал в живот. Светлана разнеженно и сонно улыбалась – таким забавным он казался. В окна светило солнце, и снова шумел сад, и так хорошо было и умиротворенно, что она лежала бы рядом с мужем вечность, и не надоело бы ей никогда.

Но Четери не дал полениться.

– Вставай, – скомандовал он, – нас уже ждут.

Ко дворцу пришли люди, очень много людей. Грязные, уставшие, запыленные, они молча ждали, пока выйдет новый Владыка ожившего города. Мужчины – старики и совсем юные, безбородые. Женщины с грудными детьми. Дети постарше, чернявые, темненькие, нарушающие торжественную тишину гортанными криками и смехом. И Света, стоящая за Четом, улыбалась этому смеху.