Ангелина остановилась и старательно зачеркнула последнее предложение. Много-много раз заштриховала так, чтобы никто не смог прочитать.
Ничего не изменилось. Она вернется домой.
Только теперь эта необходимость делала ее несчастной.
С утра были розы – верные утешители, и сорняки пололись весело, и чем аккуратнее становилась очередная клумба, тем больше порядка образовывалось у нее в голове. Ангелина уже дошла до середины цветника, придя во вполне умиротворенное состояние – трудно не успокоиться, когда стоишь, согнувшись, на коленях и занимаешься монотонной работой. И успокоилась бы совсем, если бы не услышала раздраженный женский разговор.
– Огни, Владыка знает, что делает, и не нам его судить, – говорила одна женщина. Ангелина подняла голову – драконицы шли по дорожке за зарослями шиповника и не видели ее.
– Он слишком мягок, – зло возражала вторая, – Огни права. Я еле сдерживаюсь, когда вижу, как эта Рудлог проходит мимо. С таким видом, будто она здесь хозяйка – ни капли раскаяния, ни стыда, ни сочувствия. Ей все равно.
– Она такая же, как все Рудлоги, – отвечала Огни. – Таким был Седрик. Нории пытается договориться с ней по-хорошему, однако Красные признают только силу. Увидели, что проигрывают в войне, – сразу запросили мира. И предали. И с этой будет так же, увидите. Она убедит Владыку, что покорна и безопасна, и уйдет, оставив нас умирать.
Ангелина встала. Не будет же она прятаться. Три драконицы увидели ее одновременно, и в глазах их не было привычного равнодушного выражения – там плескались ненависть, злость и боль.
– Всё услышала? – резко сказала Огни. – Скажешь, мы неправы? Скажи, что останешься с ним, что тебе не плевать на нас и на свой долг крови, Красная.
– Скажу, что это не ваше дело, – спокойно ответила принцесса, отряхивая руки. Воздух вокруг звенел от ярости.
– О нет, – зашипела драконица, подходя к цветнику, – это наше дело. Это мое дело, Красная, потому что твой предок отнял у меня всё: мою жизнь, моего мужа, моих родных. Сколько бы лет ни прошло, такие долги не оплачиваются временем. И лучше бы тебе согласиться на роль жены, потому что это шанс для твоего рода закрыть долг. Хотя ничто не вернет детей, умерших в горе́, не вернет лучших из нас.