Я раскрыла веер и кокетливо посмотрела поверх него на Мартина. Он тоже был хорош: в парадном военном мундире, непривычно нелохматый, выбритый. Подмигнул мне, состроил скучающе-высокомерное лицо, презрительно прищурился, и мы на пару захохотали.

– Ну что, моя несравненная девочка, пора? – произнес он, снова оглядывая меня с мечтательным видом, поднял темные глаза, забывшись, тряхнул волосами. – Все-таки ты необычайно красива, Марина.

Тепло от его слов заставило меня улыбаться и когда мы с семьей, сопровождаемые обер-гофмаршалом и почетным караулом, двигались к огромным резным дверям Большого бального зала, за которым шумело и ждало нас разноцветное аристократическое море; и когда церемонимейстер объявлял высочайший выход королевы с семьей; и когда проходило официальное представление принцессы Полины-Иоанны; и когда Василина приветствовала братьев и сестер из прибывших на праздник королевских домов континента.

Вот она была воистину прекрасна. Платье наша именинница выбрала совершенно традиционное – с широким кринолином, белое, украшенное жемчугом и золотом. Закрытое, в отличие от моего, под горло, с длинными рукавами, обшитое изысканным кружевом по атласу. И снова, как указание на особое отношение к Северу, откуда родом принц-консорт, на белой орденской ленте – изящная подвеска-бант из коричневого и небесно-голубого бархата. Рядом с ней мы с Пол выглядели, наверное, простушками. Хотя нет. Полли в своем красном была совсем не похожа на шебутную и проказливую себя. Она казалась взрослой, очень высокой и серьезной.

Интересно, для сестер я тоже сейчас выгляжу незнакомкой, в которой видишь то, что обычно скрыто привычкой и долгим совместным проживанием?

Оркестр грянул первые такты торжественного танца, пары начали выстраиваться для марильоза. Королева с мужем открывали бал, медленно, величественно, и как же они смотрелись вместе! Мощный Мариан в своем гвардейском мундире, тяжеловесный, скупой на движения, и изящная, тонкая как девочка, великолепная как невеста Василина. За ними двигались в парах Инландеры, Блакори, Талия со своим старшим мужем, Бермонт с матерью. Императору Йеллоувиня танцевать было не по чину и не по возрасту, и за него отдувались старший сын с первой женой. Все мое ехидство куда-то делось, и я вдруг почувствовала себя почти так же, как на своем дебютном балу. Робко и восторженно, частью огромной семьи, великого рода Рудлог.

Не могу сказать, на каком танце меня окончательно захватило веселое безумие бала. Кажется, это был вальс, где тонкими нарядными цветками, украшавшими огромный зал, кружились дамы в объятьях кавалеров, и я плыла и взлетала в умелых руках Мартина, и ноги не касались пола, и легкой была голова, и время остановилось, оставив только завораживающий вихрь танца и надежные руки моего партнера, друга, бесконечно понимающего меня мужчины.