– Не умрешь. Отправишься в имение Кроу вместе с сиделкой. Пойми, не могу я при тебе строить новую жизнь. Подпиши соглашение и освободи нас от оков брака. Не заставляй меня расторгать договор в одностороннем порядке. Тогда ты совсем без ничего останешься и некому будет оплачивать даже сиделку. Забирай поместье. Оно достанется тебе, если подпишешь. Драгоценности, вещи – это все твое. На улице ты не останешься, – я не верила ушам, будто это всего лишь страшный сон! Я проснусь и меня обнимет мой самый красивый и верный муж. Любящий, нежный…

– Это жестоко, милый, ведь я так сильно тебя люблю…

– Хватит! – оборвал он мою чувственную речь, снова вложил в мою руку перо и указал пальцем на место для подписи.

– Мы клятвы верности давали… – взмолилась отчаянно, готовая разорвать проклятую бумагу в ту же секунду.

– Подпиши, – прорычал так злобно, что я не узнала в его голосе прежнего заботливого и доброго мужа. Моего любимого дракона просто не стало, когда в доме появилась тетушка Шаэла Кроу! Она разрушила нашу любовь, ядовитой змеей проникла в нашу семью и отравила Харона. Это с ее подачи лекарь пришел и поставил на мне клеймо бесплодия. Это она внушила племяннику, что не будет у него жизни с женой-калекой. Служанка не раз мне сплетни доносила, что дочку своей подруги она выгодно пристроить хочет в роду Кроу, а я не у дел. Давно она от меня избавиться хотела и сделала все, чтобы этот роковой день настал. И не найти мне больше слов, не докричаться до сердца Харона!

Что ж, если я так мешаю ему жить…

– Вспоминай обо мне хоть изредка, любимый, – размашисто расписалась и что-то лопнуло внутри. Перо упало с края стола на пол, затерялось в длинном ворсе ковра и сердце мое едва не остановилось от дикой боли.

– Я прикажу снарядить экипаж, – мне было уже все равно, что он говорит, будто и руки плетьми стали, не чувствовала я их. – Прия! Помоги Амели собраться! – приказал моей сиделке, которая тут же ворвалась в комнату. Аккуратно свернул соглашение и выдал мне документы на поместье. – Проследи, чтобы в доме не осталось ее вещей и драгоценностей, – и вырвался из супружеских покоев, оставив меня наедине с Прией.

Женщина заботилась обо мне с того самого дня, как я слегла. Она лучше всех знала, как мне тяжело просыпаться каждое утро и осознавать, что никогда не встану на ноги. Раньше меня в этой жизни удерживала только любовь. Большая и светлая. Харон никогда меня не обижал, всегда заботился и спал рядом на семейном ложе, но прошли те времена. Одиночество все сильнее засасывало в воронку безысходности. Я все чаще оставалась в комнате одна, когда к нам приезжали гости. Я чувствовала, что он меня стыдится и не настаивала на выходах в свет в своем инвалидном кресле.