Да плевать на них. Где я? Что со мной?

Я свесила ноги с кровати, чтобы встать и заглянуть в зеркало. Что ж так по полу свищет?! Но, прежде чем я успела встать, бабка стала давить мне на плечи, стараясь опрокинуть на кровать.

— Ишь, резвая какая! Ложись. Ложись обратно!

Сил сопротивляться не нашлось. Накатила дурнотная слабость. Я позволила старухе уронить себя на подушки, укутать одеялом по самый подбородок.

— Вот так, касаточка моя, полежи.

Так. То ли бред продолжается. То ли я все же умерла в реанимации и теперь эта комната, в которой все прямо-таки кричало о ветхости и небрежении, — мой персональный ад.

Но если я умерла… Лена! Как она там, без меня? На глаза сами собой навернулись слезы.

— Не плачь, касаточка. Что бог ни делает, то к лучшему. А аспид твой пожалеет еще, что так с тобой обошелся.

1.3

1.3

Да плевала я на всех аспидов, вместе взятых! У меня там дочь осталась!

Так, прекратить истерику! Лена — взрослая женщина, с образованием, уже стоящая на собственных ногах. Если я что хорошее в той жизни и сделала, так это успела ее вырастить. Она справится. И я справлюсь. Потому что ад или не ад, но я чувствую себя чересчур живой для покойницы. Да, слабость, как после болезни, но я все-таки жива, пусть, кажется, и не в своем мире.

Имена и обращения слышались русскими, и говорили вроде по-русски, но стоило чуть вслушаться в слова — и они начинали звучать чудно, а смысл ускользал. Не по-русски мы говорили на самом деле. И не в России я оказалась, хоть вся обстановка и напоминала деревенский дом. Да не современный, а какой-нибудь древней прабабки.

Решетчатое изножье кровати, металлическое, с шишечками поверху. Печка в углу, когда-то беленая, сейчас серая. Пол, некогда покрытый лаком, теперь протертым до темных пятен. Поверх него брошены разноцветные половички — длинные полосы ткани, переплетенные нитками. Бабушка ткала такие из старых вещей. Деревянные, а не пластиковые рамы, заснеженные ветки за стеклом.

Похоже, я попала. В прямом смысле. Я прикрыла глаза: голова кругом идет.

— Вот и умничка, — проворковала старуха. — Вот так, глазки закрывай и поспи, сил набирайся.

Какой тут сон? Глаза распахнулись сами. Бабка, не заметив этого, продолжала ворчать:

— А то ишь, вздумали вас хоронить! Накося, выкуси! — Она показала кому-то невидимому кукиш. — Ласточка моя еще всех вас переживет!

— А… — начала было я, собираясь спросить: «А вы кто?», но она не дала мне договорить.

— Отдыхай, Настенька. А я пока делом займусь.