– Да, господин. Тридцать три удара палками. Потом отрубят голову.
Палками? Голову отрубят?
– Охренеть! – выдохнула я. – Зови сюда старшего слугу, быстро!
Только время зря потеряли. Старший слуга, кланяясь, рассказал, что таков закон и традиции дворца, он не имеет права останавливать казнь. Нет у него такой власти.
Зато она была у принца. Так я оказалась посреди ночи на тюремном дворе в сопровождении все того же старшего слуги и Ли. Полуголая. Босиком. Торопилась очень, потому что с казнями тут не затягивают.
Не буду утомлять вас описаниями. Нет ничего хорошего, чтобы досконально помнить, как лежала распятая, привязанная к распоркам приговоренная девушка – лицом вниз, в метре над землей. Как широкой палкой, практически доской, ее лупили по обнаженной спине и ногам. Как она кричала… Господи, как она кричала! Рядом была привязана еще какая-то женщина, но она признаков жизни уже не подавала.
Перекричать Рен оказалось делом непростым.
– Хватит! – на всю мощь легких принца рявкнула я. – Прекратить!
Палачи – их было двое, по числу пленников – остановились и замерли в поклонах, а ко мне подошел кто-то из тюремных начальников.
– Ваше Высочество?
– Освободите и отнесите к лекарю, – приказала я.
Но тюремщик заупрямился:
– Ваше Высочество, простите, но мы не можем.
– Почему? – опешила я.
– Мы не смеем нарушать закон, Ваше Высочество.
Я вздохнула.
– Ладно. Валите все на меня. – Мне было уже все равно, что там за закон и что может быть принцу за нарушение.
– Ваше Высочество?
Понятно, здесь требовалось объяснять доступным для них языком.
– Это был приказ. Мой. Исполнять. Немедленно.