– Ты бы так не говорил, если бы знал всю правду, – мой голос наполнился болью. – Моя магия опасна.

– Но ты – нет.

Я убрала руку с его ладони и прижала ее к ближайшему дереву, посеревшему от зимы. Подавив свои опасения, подумала о тепле и весне и прошептала:

– Цвети.

Тонкие ветви засияли серебром и золотом, и на них проклюнулись зеленые, как нефритовые бусины, почки.

Таккан изумленно ахнул.

– Не вижу ничего опасного. Это потрясающе!

– Вовсе нет.

Стоило убрать руку, как ветки снова оголились и посерели. Я стиснула зубы. Как же ему показать?

Я потянулась в сумку за сетью из звездного ожога, но вместо нее нащупала семь бумажных птичек Мэгари.

Затем тихо свистнула.

– Оживите.

В сумке зашуршали бумажные крылья. Птички вылетели наружу и исчезли прежде, чем я успела призвать их обратно.

– Я могу вдыхать в них кусочки своей души, – объяснила я. – Но Кики единственная, кто по-настоящему ожил. Поэтому мачеха и прокляла меня с братьями. Поэтому Волку нужна моя…

– Помедленнее, Сиори, помедленнее. Я не понимаю.

Ну разумеется. Мои эмоции вышли из-под контроля. Я так долго не использовала голос и магию, что их возвращение вскружило мне голову.

Я прерывисто выдохнула. Язык будто налился свинцом, слова давались нелегко:

– Ты же знаешь легенды о демонах, заключенных в Святых горах? Боги заперли их внутри и приковали божественными цепями, чтобы они больше никогда не сеяли хаос в Кияте, – я закусила губу. – Ну, оказывается, моя магия может сломать эти цепи. Поэтому я и нужна Волку. Вероятно, он все подстроил, даже предательство лорда Юдзи. Яд, упоминавшийся в том письме… предназначался мне. Вся боль и невзгоды, через которые пришлось пройти тебе, моему отцу, всем… это все из-за меня.

Таккан не пошевелился. Его выражение лица не изменилось. Лоб не сморщился, губы не изогнулись, взгляд остался твердым. Затем он сказал:

– Последние пять месяцев я считал тебя мертвой. Не проходило и дня, чтобы я не молился за тебя, не ругал себя за то, что покинул Гиндару, даже не увидев твоего лица. Если ты думаешь, что можешь отговорить меня пойти с тобой, то глубоко ошибаешься.