Ни Зейлан, ни Киран, ни Ли, судя по их изумленным взглядам, никогда ничего подобного не слышали. Видимо, Андроис и его предки делали все возможное, чтобы заставить народ позабыть об этом знании.

– Изо дня в день Темных увольняли с королевской службы, потому что мы становились бесполезны, – продолжал Хилариус. – Наш дар больше не приносил пользы, ведь по эту стороны Стены фейри больше не было. Гнев, нехватка денег и чувство, что их предали, толкали многих Темных того времени на преступления. Они были преданы королем и своей собственной страной после того, как десятилетиями рисковали ради них своей жизнью, – горечь и боль пропитывали слова Хилариуса насквозь. Вымученным жестом он провел рукой по лицу. – Сегодня люди видят лишь обычных преступников. О нашем первоначальном предназначении теперь мало кому известно. Подавление и контроль магии. Оружие против фейри… – Хилариус взглянул на Зейлан, и ледяная дрожь, которая охватила ее тело на этот раз, не имела ничего общего с холодом, обусловленным погодой. – Судя по всему, твои предки тоже принадлежали к числу Темных, только, в отличие от многих из нас, выбрали для себя другой путь.

– Так, значит, я… я – Темная? – недоверчиво прошептала Зейлан.

Эстрид кивнула.

– Но ведь… я же… как я могу быть Хранительницей? – Темная и одновременно Хранительница – после всего, что только что услышала Зейлан, это казалось полнейшим противоречием. Ибо как она могла получить магию от Кирана, если ее тело было создано для того, чтобы сопротивляться ей?

– Очень просто, дорогая, ты просто вовсе никакая не Хранительница, – ответила Эстрид.

– Но во время обращения я что-то почувствовала. С тех пор я лучше вижу, больше слышу и даже сражаюсь намного лучше!

– Да, потому что все это – способности, которыми обладаем и мы, Темные. Твои обостренные чувства возникают не оттого, что ты – Хранительница, а потому, что ты поглощаешь магию вокруг себя и делаешь ее своей. Думаю, что твое предполагаемое обращение было первым случаем, когда ты по-настоящему соприкоснулась с магией. И это что-то пробудило в тебе.

– Это не может быть правдой, – сказала Зейлан.

– Как думаешь, сколько мне лет?

Зейлан оглядела женщину, которая выглядела так, будто уже давным-давно должна была обрести вечный покой.

– Семьдесят? – неуверенно предположила она, потому что редко встречала людей в таком преклонном возрасте. Чаще до таких лет доживали дворяне, потому что на улице людей рано или поздно заставала болезнь или зима, если, конечно, им не помогали расстаться с жизнью другие люди.

Уголки рта Эстрид едва заметно дрогнули: