Ларкин знал зачем. Фрейя знала. И если быть честным перед самим собой, Кори тоже это знал: все дело во власти. Эти правители жаждали ее, как утопающие – очередного вздоха. Андроис хотел сохранить свою власть, используя сокровища Мелидриана, а стремление к власти Олдрена подпитывалось его ненавистью к людям, которые, по его мнению, не заслуживали жить на земле, которую занимали. Оба правителя были слишком упрямы и слепы, чтобы понять, что ущерб, который понесут страны, не стоит такой цены.

Некоторое время они еще говорили об Олдрене, Андроисе и, конечно, о войне. О том, что произойдет, если Свободная земля будет повержена. Столовая опустела уже несколько часов назад, и их голоса одиноко звучали в зале. Однако эти разговоры ни к чему не привели, и Кори наконец решил, что пришло время заканчивать встречу. Слова страну не спасут. Требовались действия, но торопиться с ними было нельзя, а для принятия серьезных решений было уже слишком поздно. Хранители и Вэйлин, попрощавшись, устремились в свои спальни, Ларкин с Фрейей тоже рука об руку направились в свои покои.

Стало тихо. Большинство мужчин разошлись по своим кроватям, и лишь немногие остались патрулировать на своих позициях вдоль Стены. Ларкин всегда любил эти моменты незадолго до отхода ко сну. Когда дневная работа была выполнена и тело уставало, он чувствовал себя в гармонии с самим собой.

Молча, в мыслях о прошедшем разговоре, Фрейя и Ларкин достигли коридора, в котором располагались их комнаты, и остановились перед дверью в покои принцессы. Девушка взялась за ручку, но не открыла дверь, а подняла взгляд на Хранителя. Ларкин надеялся, что теперь, когда они оказались в безопасности от королевских гвардейцев, напряжение Фрейи ослабнет, но разговор с Кори и остальными Хранителями только усилил тревогу на ее лице.

– Все будет хорошо, – сказал Ларкин. Он, конечно, не мог быть уверен в этом, но просто обязан был произнести эти слова. Мужчина готов был сделать все, чтобы обеспечить Фрейе спокойный сон. Нежно взяв изящные руки девушки в свои, Ларкин крепко сжал ее ладони в своих пальцах и запечатлел поцелуй на ее коже. – Спокойной ночи, Фрейя.

Фрейя вскинула голову. К этому времени Ларкин научился так хорошо читать язык ее тела, что сразу понял, что этот жест означал призыв к новым поцелуям. Ему ничего не хотелось больше, чем прикосновениями своих губ лишить принцессу разума и всю ночь доказывать ей, как сильно он ее желал, но для этого здесь было не время и не место. И Фрейя, и Ларкин нуждались в отдыхе и сне, да и стены комнат были слишком тонкими.