Мара приложила руки к телу Итана и закрыла глаза, ее глазные яблоки стремительно вращались под опущенными веками.

– Плохо, очень плохо.

В палатку просунулась чья-то голова. Джаред. Глаза вампира сначала расширились, а после сузились до сердитых щелочек.

– Джаред, приведи его отца! – скомандовала Мара.

Я опустилась на колени рядом с койкой, свободной от палочки рукой отыскала ладонь Итана. Уолли присела рядом со мной. Пит с Орином стояли сзади. Так мы и ждали вместе, пока Мара колдовала над Итаном. Проколы на боку затянулись, раны на лице зажили, а с кожи немного сошла бледность. Но его грудь так и не поднималась.

Спустя примерно полминуты Мара с тяжелым вздохом отступила назад, по ее лицу струился пот.

– Я больше ничего не могу сделать. Он слишком глубоко погрузился в смерть, чтобы его достать. – В ее широко распахнутых глазах застыли слезы. Она склонила голову к Итану, а потом строго посмотрела на меня. Что она пыталась мне сказать? – Мне очень жаль вашего друга.

Слишком глубоко погрузился в смерть. Что она подразумевала? Теперь, когда мы выбрались из испытания, у меня снова начала раскалываться голова, адреналин, который сдерживал худшие проявления боли, испарился.

Я затрясла головой раньше, чем целительница успела договорить.

– Нет, этого не может быть. Он не может умереть.

Но Мара уже шла к выходу, остановившись лишь для того, чтобы оглянуться на меня. В палатке, кроме нас пятерых, больше никого не было. Пятерых. Нас никак не могло остаться четверо.

Я взглянула на Уолли.

– Скажи, что ты можешь что-то сделать, Уолли. Если Итан «слишком глубоко погрузился в смерть», значит, он сейчас в твоем мире. Должен быть…

Орин шумно втянул воздух.

– После того как настигла смерть…

Я быстро отмахнулась от него:

– Слишком глубокое погружение в смерть не означает, что он мертв. Я права?

Глаза Уолли расширились в точности как совсем недавно у Мары.