С огромным усилием я отрываюсь от Нефилима. Он явно недоволен этим фактом, и я прикусываю губу, чтобы не улыбнуться. Но этот жест только снова привлекает внимание брюнета к моим губам, и это очень… отвлекает.

А знаете, что еще отвлекает? Душераздирающие вопли и крики с арены.

Наконец оба осознаем, что происходит, и возвращаемся в реальность, нехотя поднимаясь на ноги.

Мы – два прекрасно обученных воина. Целоваться на поле боя – все равно что подписать себе смертный приговор.

Но я ни о чем не жалею.

– Где Серафима?

Я качаю головой, не зная, что сказать. В любом случае сейчас не время для долгих объяснений.

– Исчезла.

– А Торн?

– Он не здесь, – рассеянно отвечаю я. Почему-то никто из Падших или Отрекшихся не нападает. Наоборот, все пытаются удрать. Те, что могут летать, похоже, и вовсе убираются подальше от Уайтхолда. Остальные, наступая себе на глотку, направляются к выходу. – Что происходит?

– Они боятся тебя.

– Меня? Почему? Совсем недавно они были не против слопать меня или прибрать себе, будто я какое-нибудь платье на выпускной.

Стил молчит, пока наши взгляды не встречаются снова.

– Я не смог вырваться на свободу. Пытался. Правда. Но, видимо, было не суждено. Ты направила в меня, то есть в Легиона, чистейшее ангельское пламя. Настоящее. Буквально выжгла Падшего из моего тела, – он внимательно осматривает меня, будто видит впервые. – Вопрос о твоем происхождении и потомках точно отпадает. Только серафимы могут управлять таким огнем. До сих пор в мире не существовало никого, кто был бы способен очистить Отрекшегося. Они боятся твоей силы. Боятся, что поступишь с ними так же, как и со мной.

– Нужно будет с этим разобраться, но позже.

– Согласен.

Я медленно поворачиваюсь вокруг себя, проверяя, не собирается ли кто-то напасть. На стадионе почти никого не осталось.

– Нужно освободить людей и придумать, как забрать их отсюда, – говорит брюнет.

– Нет. Уже не нужно, – я поднимаю на него взгляд, полный боли и тоски.

Парень так крепко сжимает губы, что их практически не видно на его лице. Руки сжимаются в кулаки. Но он лишь коротко кивает мне, давая понять, что понял.