– Что я могу сказать? Я потратил не один год на создание образа загадочного плохого парня.

– И это все?

– Что «все»?

– Все, что ты мне скажешь?

Крэйн хихикнул.

– Ты ожидала услышать долгую историю о моей тяжелой жизни и душевных терзаниях?

– Нет, это утомительно.

– Так и есть. Поверь, мне не нужен спаситель.

– Принято. Ты отошел от темы.

– Ой, меня спалили. Сейчас нам следует сосредоточиться на твоем побеге, – экзорцист докурил сигарету, потушил ее о землю и пошел дальше.

Вскоре я поняла, что мы идем по тому же маршруту, по которому пролегают наши ежедневные пробежки-пытки с Фалько. Крэйн бодро шагал мимо Розария, от вида которого у меня опять побежали мурашки по спине. Сквозь расступившиеся облака показалась луна, освещающая дорожку к статуе Парацельса. Мы остановились перед ней.

– То, что я тебе сейчас покажу, должно остаться в строжайшем секрете. Никто о нем не знает, даже Фалько. А если проболтаешься, то мне придется убить тебя, – сказал Крэйн, и я не знала, шутит он или говорит серьезно.

– Я могила.

Крэйн кивнул, присел на корточки у основания статуи и вдавил в углубление на среднем пальце статуи свой перстень. Я наклонилась и пригляделась; на камне был тот же рисунок, что и на перстне. Замысловатый узор с буквой П. Крэйн был самым загадочным персонажем, которого я знала, и это должно было что-то значить. Но я не была уверена, хочу ли знать, что прячется за слоем наркотиков, пошлости и пафоса. Если я и научилась чему-то, так это не пытаться разобраться в чувствах и мыслях отмороженных парней.

– У меня что-то на лице? – спросил Крэйн.

– Секретики.

– Что?

– И следы зубов на подбородке.

Крэйн хотел что-то сказать, но вместо этого наклонил голову набок и спросил:

– Ты такая странная. Ты ведь знаешь, да?