Любое чувство торжества мгновенно исчезает, когда Равин снова бьёт меня ногой. И ещё раз. Каждый удар сильнее предыдущего. Я захлёбываюсь воздухом, когда его носки врезаются в мой живот.

Инстинкт заставляет меня свернуться калачиком, прикрываясь руками. Но я полностью в его власти. Всё, что остаётся — терпеть. А он наслаждается этим слишком сильно, чтобы остановиться…

Он вдавливает пятку мне в рёбра, и раздаётся отчётливый хруст и щелчок, вырывающий из меня крик. Его глаза блестят от извращённого удовольствия.

Принц повторяет удар. А потом переворачивает меня и делает то же самое с другой стороны.

Я хриплю, задыхаюсь. Сдерживаю рвоту, потому что если вырвет сейчас — у меня не хватит сил выплюнуть, и я задохнусь. Весь живот разодран изнутри. Я сжимаю зубы при каждом ударе. Готовлюсь.

Сделай так, чтобы он остановился, молю я молча. Но я слишком хорошо знаю боль и скорее выдержу её, чем подарю ему удовольствие видеть меня умоляющей о пощаде. Каэлис… Второй принц возникает лишь в моих мыслях, словно я могу призвать его силой воли. Спаси меня, умоляю.

Без предупреждения Равин останавливается и отступает. Его тяжёлое, рваное дыхание вторит моему. Меня сотрясает непроизвольная дрожь. Холод пробирает до костей. Такой, что я думаю — а сколько крови я уже потеряла?..

Я моргаю, пытаясь разглядеть, что заставило его остановиться. Силуэт заслоняет свет, и на миг сердце вздрагивает: может быть, Каэлис всё-таки пришёл. Даже после того прощания он всё же нашёл меня. Он пришёл за мной. Рыдание едва не вырывается наружу. Но зрение проясняется, и я вижу сияющие серебряные сапоги в латах — тяжёлая броня Стеллис. Я пытаюсь повернуть голову, чтобы увидеть, кто это, но тело не слушается. Мир меркнет и плывёт всё сильнее.

— …что ты творишь? — рявкает Равин.

— Мой принц… ценнее живой, — голос мужской. Смутно знакомый. Но это не Каэлис. Сердце падает. Почему он пришёл бы, после всего? — После… заставить её нарисовать свою карту… ещё использовать, чтобы выманить Каэлиса… — Я не могу уловить каждое слово. В ушах звенит. Голова будто плывёт в собственных жидкостях.

Кто бы это ни был — он заступается за меня. Но оставить меня в живых сейчас, возможно, жестокость больше, чем доброта…

Слышатся ещё какие-то слова, но смысл ускользает.

— Хорошо, — наконец произносит Равин, недовольный. — Заберите её.

Железо лязгает вокруг меня. Моё изломанное тело поднимают, полностью повисшее между двумя Стеллис. Кровь и горечь капают с полуоткрытых губ.

В ладони Равина парит ещё одна серебряная карта Смерти.

— Никаких недочётов, — бормочет он. — Сайлас Эренту.