— Разумеется. Ты дашь знать, если она согласится на мою идею?

— Конечно. Бегом прибегу сообщить, что мой болтливый меч решил снова заговорить.

Ойсин фыркнул, кивнул и повернулся, чтобы уйти.

И тут меня осенило — мысль, которая мелькнула у меня ещё несколько недель назад.

— Подожди!

Я объяснила ему свою идею, и он заверил меня, что сможет сделать это без проблем.

— Это не в приоритете, займись, когда будет время, — попросила я, слегка смутившись.

Он бросил на меня лукавый взгляд, прежде чем уйти.

— Давненько мне не попадался такой заказ. Для меня будет честью, лейли.

Я метнула сердитый взгляд на Орну, но сдержалась, прикусив язык. Убрала клинок в ножны и подумала, что каждый имеет право на уединение и раздумья — даже если ты предмет, который живёт, вечно разрушая твои минуты.

Позднее, уже свернувшись калачиком рядом с Мэддоксом в нашей спальне, меня разбудил голос.

— Ты говорила серьёзно?

— Клятые сиськи Тараксис, — задыхаясь, выдохнула я, прижимая ладонь к груди. Если сердце не выскочило у меня через горло и не оказалось во рту — это было настоящее чудо. — Вот теперь ты решила заговорить? Серьёзно?

Мэддокс простонал и сильнее прижал руку к моей талии.

— Я же говорил, оставляй её на ночь в конюшне.

Орна слегка засветилась на тумбочке. Фиолетовый свет её камней отразился на стенах, занавесках и светильниках, окутывая комнату таинственным сиянием.

— Что? — повторила я.

— «Она решает». Ты сказала это фею.

Я смотрела на неё, чувствуя… всё. Всё, что выражал этот меч в двух простых фразах: колебание, осторожность, надежду.