Сорин часами продумывал, что именно ей скажет, но теперь, когда она оказалась перед ним, лишился дара речи и не мог вымолвить ни слова, чтобы заставить ее перестать смотреть на него так, будто он вырвал сердце у нее из груди и растоптал.
Скарлетт стрельнула в него глазами, которые сегодня были золотисто-огненными.
– Сегодня утром у меня нет угощений, чтобы развязать твой язык, принц. Говори же. – Ее голос был холодным и темным, под стать теням.
Но слова ускользали от Сорина. Под ее пристальным взглядом у него буквально не получалось связать их в фразы. Он ожидал прочесть в ее глазах ненависть и гнев, но не был готов к обиде. Скарлетт, всегда имевшая в запасе множество масок, отказалась от них, будучи в его обществе.
Обида. Такой маски он никогда не видел. Боль – да. Но обиды, вызванной предательством, никогда. И причиной был он сам. Он сделал то, что сделал. И никакими словами и заверениями ситуацию не исправить.
Еще через минуту с ее губ сорвался короткий недоверчивый смешок.
– Я не собираюсь торчать тут весь день, Сорин. Говори, или я ухожу.
Он шагнул было к ней, но видя, как она напряглась, замер.
– Прости меня, Скарлетт. Ты не представляешь, как я сожалею.
– Продолжай, – холодно сказала она.
– Мне так много нужно тебе сказать, что я не знаю, с чего начать.
– Начни с чего-то одного.
– Ты пришла за мной, – тихо сказал он.
– Конечно пришла, – огрызнулась она. – Я думала, что это мы друг для друга и делаем. Я считала… Конечно я пришла за тобой.
– Прости, что обидел тебя.
– Я сама виновата: показала тебе, куда можно удалить, – ледяным тоном отрезала она.
Сорин сглотнул.
– Ты была права, Скарлетт. Мы одинаковые. Ты равна мне во всех отношениях, и я не имел права говорить с тобой так.
– Нет, не имел. Ты блуждал в потемках, но вместо того, чтобы впустить меня и позволить помочь вновь увидеть звезды, попытался затолкать меня обратно в реку, под воду. Ирония в том, что именно