– Дай мне свою кровь, юный принц, – велела Чародейка, протягивая к нему руку.

– Мою кровь?

– Ну, это же магия крови, не так ли? Как следует из названия, в ней задействуют кровь. По понятным причинам чары моей клетки не позволяют мне получить доступ к собственной крови, поэтому нужна твоя. Надреза вдоль ладони будет достаточно, – сказала она, сверкая глазами от предвкушения.

Сорин вытащил кинжал и рассек свою кожу. Из раны мгновенно хлынула кровь. Чародейка глубоко вдохнула, будто находила запах крови таким же благоухающим, как аромат цветов.

– Какие интересные истории рассказывает твоя кровь, – задумчиво протянула она, когда Сорин просунул через прутья решетки свою кровоточащую руку.

Чародейка впилась пальцами в его запястье и вывернула. Кровь потекла по коже, капая на символы, которые она нарисовала на полу. Она перемещала его ладонь так, чтобы кровь пропитала каждый завиток, после чего отпустила. Сорин поспешно отдернул руку.

– До встречи, принц Огня, – сказала Чародейка, одаривая его на прощание леденящей душу ухмылкой.

Не успел Брайар ухватиться за Сорина, как их затянуло в брешь в ткани мироздания и куда-то потащило.

Глава 28

Глава 28

Сорин

Камера Чародейки пропала, и Сорин оказался в своей старой спальне в квартире Бейлорина. Выходит, Каллан прав. В королевствах смертных это единственное место, где Скарлетт чувствует себя в безопасности. В его квартире. С ним.

Сорин повернулся к Брайару, собираясь что-то сказать, и вдруг понял, что слышит какие-то звуки. Не просто звуки, а музыку, которую исполняли на фортепьяно. С присущей фейри бесшумностью он подошел к ведущему в гостиную дверному проему и, пытаясь успокоить дыхание, прижался к раме. Брайар молча встал у него за спиной.

Скарлетт сидела за инструментом и играла с той же страстью и самозабвением, что и несколько месяцев назад в этой самой комнате. Тогда она была Призраком. Пустой оболочкой, затерянной в собственном темном аду. В то время ее музыка воплощала печаль и грусть, и сегодня ничего не изменилось.

На первый взгляд.

Ее глаза были закрыты, серебристые волосы струились вдоль тела, а пальцы с робкой надеждой порхали по клавишам из черного дерева и слоновой кости. Каждая нота рождалась из самого ее существа.

Когда очередная песня подошла к концу, Сорин кивнул Брайару и оттолкнулся от дверного проема.