Обдумав это сравнение, я нашла, что ты красив. И хотя у тебя не было черепа в руках, зато была бутылка бренди, делавшая образ менее завораживающим, но более реальным. В противном случае я могла бы принять тебя за видение, вызванное частью той силы, которая свела нас вместе.

Интересно, что и ты сравнил меня с Марией, только с другой картины, автора которой ты так и не смог вспомнить. Я узнала об этом, когда ты протянул мне бутылку.

– Держи. Тебе не хватает черепа, – добавил ты бестолково и, поймав мой подозрительный взгляд, поспешил объяснить: – Ты напомнила мне Магдалину с одной картины. У нее там длинные темные волосы – прямые, как у тебя. Она смотрит точно как ты на меня, только на пламя свечи. А на коленях у нее – череп.

– На огонь можно смотреть бесконечно, – сказала я. – На тебя, наверное, тоже. – Я взяла бутылку и добавила: – Теперь тебе не хватает черепа. Ты мне тоже напомнил Марию.

– Плохи наши дела, – решил ты.

– Нехороши, – согласилась я. – Но череп символизирует бренность бытия – так, может, если у нас нет хотя бы одного, то нет и ее, бренности? У кого-то есть, только не у нас.

– Я всегда думал наоборот.

– Я тоже.

Мы помолчали еще немного. Но последние нити сомнений были разорваны глупыми ассоциациями. Мы уже знали, что следует сказать, мялись только, не зная, кому именно нужно первым произнести эти слова.

На крыльце здания, откуда мы недавно сбежали, появились разодетые люди в небрежно накинутых на плечи пальто и куртках. Они говорили и смеялись так громко, что до нас долетали отзвуки их пронзительных голосов. Табачный дым вырывался из их ртов, висел сизыми облаками в воздухе и неспешно рассеивался, но никаких сигм и дзет не вырисовывал. Скука! Несмотря на радостный смех. Совсем другое дело здесь, в тепле, рядом с тобой и все еще нетронутой бутылкой, способной смутить разум внезапно вырвавшейся из горлышка греческой загогулиной.

– Слушай, – наконец сказал ты. – А давай у нас с тобой будет все… Все, кроме…

– Кроме самого главного, – закончила я за тебя.

– Да. Все, кроме самого главного, – улыбнулся ты.

– Давай! – энергично кивнула я и попробовала бренди. Потом отдала бутылку тебе. Ты тоже сделал глоток.

Так мы, болтая и весело смеясь над выходящими на крыльцо людьми, довольно долго передавали друг другу не то сигматичную, не то дзетовую бутылку с золотисто-коричневым напитком. В какой-то момент я пролила немного, и выяснилось, что, оказывается, золотисто-коричневой была только тара, а напиток – прозрачным с явным оттенком синевы, еще и будто светящимся в полутьме.