— Какого черта⁈ — заорал Волков.
— Это ловушка… — констатировал я и обернулся.
Из теней и низковатых дверных проемов сарайчиков вышли люди.
Их было четверо. Они угрожающе, медленно, но тихо приближались к нам.
Мы все втроем, как один, замерли у груды циновок, что оказалась нам выше пояса.
Афганцы были вооружены. Один нес с собой нож. Второй — какую-то палку. Третий — кусок ржавой железной трубы. Последний — гладкую деревянную дубинку.
Потом к ним присоединился и незнакомец. Он появился у них за спинами и застыл там, уставившись на нас троих.
Лиц я не видел. Один скрывал свое, обмотав голову куфией. Лицо другого скрывала тень от тюрбана. Второй и третий не скрывались, но в темноте рассматривать их морды у меня просто не было времени.
Я думал о пистолете, переложенном из-за голенища в карман брюк. Предстояло сделать сложный выбор: если выстрелю, это переполошит весь кишлак. А в том, кто был прав, а кто виноват, местные разбираться не станут.
Но если нет, мы все, возможно, покойники.
Когда один из афганцев кинулся на Волкова, я сделал выбор. Выхватил пистолет, щелкнув предохранителем.
А потом руку пронзила боль. Пальцы буквально прострелило, когда один из местных врезал по пистолету железной дубинкой.
Руку откинуло, но оружия я из пронзенных болью пальцев не выпустил.
К этому моменту Муха и Волков уже дрались.
Командир взвода, быстрый, техничный, противостоял врагу вооруженному ножом. Волков остервенело кинулся в бой с голыми кулаками против дубинок.
Краем глаза я видел, как он сходу врезал афганцу с палкой в лицо, но почти сразу схлопотал дубинкой по спине.
Я тоже не стоял на месте. Схватился с душманом, а что то, что эти люди, кем бы они ни были, стали для нас «духами», у меня не было сомнений, и старался сбить его с ног.
Когда у меня наконец получилось оттолкнуть мужика с трубой и он, запутавшись в собственных ногах, рухнул на землю, я нацелил на него пистолет. Нажал спуск.
Выстрела не произошло.
Не теряя времени, я передернул затворную раму. Уловил, как неисправный по какой-то причине патрон вылетел прочь.