* * *

Очнулся я в опилках. Да, именно опилках, а не осколках, как можно было бы этого ожидать. Неловко поднялся. Меня подташнивало, и казалось, что бачок разбился внутри моей бедной головы. Во рту был противный привкус. Пошатываясь, я направился к умывальнику… которого тут не оказалось. Я удивлённо огляделся и снова шлёпнулся на пол. Это было другое помещение, а не архивный сортир. Часть его занимал гигантский лоток, наполненный опилками. Боковые стороны украшали какие-то вычурные вензеля. Рядом лежал коврик и коробка с мятыми тряпочками. Что-то мешало мне сидеть. Я провёл рукой и наткнулся на мягкий помпон.

Чья-то дебильная шутка?! Я извернулся, чтоб посмотреть. Бл-л…ижние горки! Куда делись мои джинсы и флиска? Что за дурдом «Ромашка»?! Откуда этот чёртов сюртук и странные штанцы в обтяжку из плотной ткани? И туфли! С тупыми носами и смешными серыми помпонами. Не, я не из таких! Точно-точно! Почему на мне это безобразие?! Я снова вскочил. От резкого движения потемнело в глазах. Ухватился за стенку и хрипло вскрикнул. Моё запястье и пальцы были покрыты плотным серым мехом.

В дверь забарабанили:

— Вась, с тобой всё в порядке? Мы же не в уборной седьмой день года отмечать хотели.

— Кажется, мне нездоровится, — слабым голосом ответил я. Слова как-то странно вылетали из моего рта, будто изменилась артикуляция. С трудом я нащупал замок на двери и отпер его. В проёме стоял огромный кот. На задних лапах. В таком же сюртуке, какой был на мне. Мой взгляд упал на цепочку, свисающую из кармана. Наверное, часы. Как у того кэрролловского кролика. Офигеть! В моей бедной башке шарики стали стремительно скатываться за ролики. Всё закружилось перед глазами, и я рухнул прямо на чудо-кота. Всё лучше, чем на унитаз.

Вторично я очухался в постели. Белые свежие простыни пахли удивительно приятно и знакомо, но я не смог распознать чем. Потолок над кроватью тоже белый. Но это точно был не мой номер в гостинице. И явно не городская больница. Едва ли там обивают стены резными деревянными панелями и бледно-кремовой тканью, да ещё допускают пушистые ковры. У окна стоял письменный стол и стул с прямой узкой спинкой. Угол занимал высокий столбик, обвитый джутовой верёвкой. Мне вдруг безумно захотелось подойти и поточить об него когти. Стоп! Я снова посмотрел на свои руки, и мне захорошело. А потом накрыла волна странных воспоминаний, которая чуть не потопила остатки моего здравомыслия.

Я — кот! И все тут коты, если, конечно, не дикие звери, скаковые собаки или питомцы: шиншиллы, морские свинки да черепашки. Что?! Я помнил, как экстерном сдавал школьные экзамены в Хомячинске, а потом отбыл в Котонский университет в Мурляндии. Господи, чего я там надышался в архиве, что меня так плющит?! Я помотал головой, но наваждение не проходило. Мысли растекались, как подтаявшее желе. Я попытался сосредоточиться, но стало только хуже. Меня охватила паника, я чувствовал себя ёжиком, который разучился дышать. Грудь сдавило болью. Я умираю?! А-а-а! Но почему котом?! Вместо ответа накатила тьма и утащила меня за собой.