– Ну и ладно. Они все равно редко мне подчинялись.

Она получила своего рода горькое удовольствие, произнеся это вслух. Ее командование всегда было лишь притворством. Честно говоря, цыке слушались ее, если у Рин был план, но обычно такового не было. Они вполне способны драться и поодиночке.

– Знаешь, в чем твоя проблема? – спросил Нэчжа. – Ты себя не контролируешь. Совершенно.

– Это ужасно, – согласилась она и хихикнула. – Хорошо хоть, я не могу вызвать огонь, правда?

В ответ Нэчжа так долго молчал, что Рин смутилась. Теперь она уже пожалела о том, что так напилась, и заторможенный разум не способен мыслить здраво. Она чувствовала себя глупой, жестокой, и ей было страшно стыдно.

Но Рин так и не научилась сначала обдумывать слова, а потом уж произносить.

– И что теперь будет? – спросила она.

– То же, что и всегда. Вечером соберут горожан и попросят голосовать.

Рин села.

– Им нельзя давать право голоса.

– Они же никанцы. А никанцы имеют право выбирать, присоединяться ли к Республике.

– Но они же помогали Федерации!

– Потому что у них не было других вариантов, – сказал Нэчжа. – Сама подумай. Поставь себя на их место. Ты правда считаешь, что придумала бы что-нибудь получше?

– Да, – рявкнула Рин. – Придумала бы. Я была на их месте. Была даже в худшем положении, меня привязали к койке, пытали, на моих глазах пытали Алтана, и я была в ужасе, жаждала смерти…

– Они испугались, – мягко произнес Нэчжа.

– Они должны были сражаться.

– Может, у них не было выхода. Они же не настоящие солдаты. И не шаманы. Как еще они могли выжить?

– Недостаточно просто выжить, – прошипела она. – Нужно бороться, нельзя просто… просто жить, как трус.

– Некоторые люди – обыкновенные трусы. Они недостаточно сильны.

– Тогда им не следует давать и право голоса, – буркнула Рин.