Чем больше она об этом размышляла, тем курьезней казалась демократия Вайшры. И как же никанцы будут управлять сами собой? Они не правили страной со времен Красного императора, и даже спьяну Рин понимала почему – никанцы слишком тупы, слишком эгоистичны и слишком трусливы.

– Ничего не выйдет из этой демократии. Ты только посмотри на них. – Она махнула в сторону деревьев, а не людей, но для нее и не было особой разницы. – Они же стадо. Дураки. Голосуют за республику из страха. Не сомневаюсь, что с такой же прытью они проголосовали бы и за присоединение к Федерации.

– Ты к ним несправедлива, – сказал Нэчжа. – Они же обычные люди, никогда не занимались военным делом.

– Тогда и управление страной им нельзя доверять! – гаркнула Рин. – Кто-то должен говорить им, что делать, о чем думать…

– И кто же? Дацзы?

– Не Дацзы. Но кто-нибудь образованный. Кто сдал кэцзюй и окончил Синегард. Какой-нибудь военный. Кто знает цену человеческой жизни.

– Ты описываешь себя, – заметил Нэчжа.

– Я не говорю, что это должна быть я. Но только не народ. Вайшра не должен позволять им голосовать. Пусть правит сам.

Нэчжа наклонил голову набок.

– Ты предлагаешь моему отцу провозгласить себя императором?

Прежде чем она успела ответить, к горлу подступила тошнота. Рин не успела встать, просто нагнулась вперед и выплеснула содержимое желудка под дерево. Лицо оказалось слишком близко к земле. Рвота забрызгала щеку. Рин неуклюже вытерла ее рукавом.

– Ты как? – спросил Нэчжа, когда ее перестало выворачивать.

– Нормально.

Она потерла спину.

– Все нормально.

Она срыгнула мокроту в грязь.

– Отвяжись.

Нэчжа зачерпнул горсть глины из реки.

– Ты когда-нибудь слышала легенду о том, как богиня Нюйва создала человечество?

– Нет.