Шли недели, а Рин все не могла вызвать огонь, и Петра начала терять терпение.

– Ты не хочешь показывать мне огонь, – посетовала она. – Отказываешься помогать.

– А может, я просто излечилась, – ответила Рин. – Может, Хаос отступил. Вдруг его спугнуло твое присутствие?

– Ты лжешь. – Петра открыла Рин рот резче, чем стоило бы, и постучала по зубам каким-то инструментом с двумя зубьями. Холодный острый металл болезненно лязгнул по эмали. – Я знаю, как проявляется Хаос. Он никогда не исчезает. Просто скрывается перед лицом Творца, но всегда возвращается.

Как бы Рин хотелось, чтобы было именно так. Если она сумеет снова вызвать пламя, то немедленно испепелит Петру, и плевать на последствия. С огнем она не была бы такой беспомощной, не склонялась бы перед Цзиньчжей, как какой-то простой пехотинец, и не стала бы иметь дело с гесперианцами.

Но Рин не выдала своего гнева. Сейчас совсем не время устраивать переполох в лаборатории Петры, иначе Рин тут же очутится на дне Муруя и уничтожит всякую надежду на военный альянс Гесперии и Никана. Сопротивление обречет не только ее, но и все, что ей дорого.

И потому она проглотила гнев, пусть на вкус он и был гнуснее любой отрыжки.

– Я и правда не могу вызвать огонь, – сказала она, когда Петра закончила манипуляции с челюстью. – Я же сказала, что на мне Печать. Больше ничего не выходит.

– Это ты так говоришь. – Петра окинула ее скептическим взглядом, но сменила тему. Она положила инструмент обратно на стол. – Подними правую руку и задержи дыхание.

– Зачем?

– Потому что я попросила.

Сестра Петра никогда не выходила из себя, что бы Рин ни сказала. Завидное самообладание. Никаких эмоций, кроме ледяной профессиональной любознательности. Рин даже хотелось, чтобы Петра ее ударила, тогда та хотя бы выглядела человеком, но, похоже, недовольство и раздражение стекало с Петры, как дождевая вода с жестяной крыши.

Однако время шло, не принося никаких результатов, и Петра начала подвергать Рин все более унизительным экспериментам. Заставляла разгадывать детские головоломки, замеряя время маленькими часами. Давала задачи на запоминание, как будто специально созданные, чтобы Рин ошибалась, и не моргая смотрела на Рин, когда она бесилась и швыряла о стену предметы.

Как-то раз Петра попросила ее раздеться догола.

– Если ты хотела меня потискать, могла бы и раньше попросить, – сказала Рин.

Петра и бровью не повела.

– Поторопись.

Рин сдернула одежду и бросила ее кучей в угол.

– Хорошо. – Петра протянула ей пустую чашку. – Помочись.

Рин удивленно уставилась на нее.