Четыре шага в ширину, пять в длину, белые стены, под самым потолком — окно, зарешеченное изнутри толстыми железными прутьями, под окном — крохотный столик с табуретом. Еще самая обычная койка с тощим матрацем, покрытым серым одеялом. Настоящий дворец, если сравнивать с общими камерами в старых тюрьмах.

— Стихи пишешь? — Синовац кивнул на валяющиеся на столике бумаги.

— Нет, — Андрэ покрутил в пальцах карандаш и тоже положил его на стол. — Поэт из меня никудышний. Да и «Баллада тюрьмы» уже написана, а после нее любая другая попытка обречена на провал. Все уже сказано до нас, Руди. Могу попробовать свои силы разве что в жанре зарисовок.

— Обойдешься, — отрезал сержант. — Собирайся, беззаконник, и на выход. И ничего не забудь!

Андрэ смерил друга недоверчивым взглядом: выходя из тюрьмы, в камере нельзя оставлять никаких личных вещей, чтобы больше не вернуться, старая примета… его освобождают?

— Ну и чего ты ждешь, поездку в Эрдвац за счет бургомистра? — повысил голос полицейский. — Так не жди, её не будет.

Репортер соскочил с кровати и принялся лихорадочно сгребать со стола бумаги и рассовывать их по карманам. Руди прислонился к стенке и хмыкнул.

— Готов! — доложил Андрэ через несколько секунд.

— Под матрац заглянул?

— Даже под кровать залез.

— Смотри мне. Я, конечно, время от времени думаю, что здесь тебе самое место. Но не хочется, чтобы ты сюда действительно угодил надолго. — Тяжко вздохнув, Руди подошел к приятелю и отвесил ему душевный подзатыльник. — Знаешь, за что?

— Точно — нет, но могу предположить где-то пять или шесть вариантов.

— Тогда я еще мало тебе выписал. Иди уже.

Конфискованные одежду, оружие и другие вещи, начиная с перочинного ножа и заканчивая носовым платком, вернули на выходе из тюрьмы. Андрэ поставил подпись на документах, подтверждая, что получил на руки отобранное и, подумав, спросил, нет ли в тюрьме книги отзывов? Шутка, стоившая еще одного тычка под ребра от Руди, персонал не шокировала. Более того, означенную книгу репортеру подали через пару секунд — начальник Раштатта очень любил свою работу, а конкуренция со стороны Страгата с его богатой историей и выдающимися заключенными стимулировала фантазию. Полистав страницы, Андрэ понял, что на этот раз смеяться последним будет не он, но вывел несколько строчек с благодарностью за чудесное времяпрепровождение, пока Синовац не взял его за локоть и не потащил прямиком к выходу.

— Забирай, — сказал он на улице, протягивая маленький плоский сверток. — Сдается, это твое.

Андрэ нащупал гладкую поверхность под тонкой бумагой и почувствовал, как бешено заколотилось сердце.