— Есть шрамы, которые трудно вылечить. Например, от Некромантии. Но твои… это ведь обычные раны. Ты при мне использовал Лечение и Регенерацию, а они не заживают. Вообще. Эти удары, их наносили специальным зачарованным оружием?

— «Нет ни одного Разумного, что не заметил бы в тебе какой-нибудь косяк.»

— Долго ты собралась меня поглаживать?

Жульсин одного шрама показалось мало. Она по очереди трогала все шесть, мягко проводя по ним пальцами.

— Пока не остановишь. Мне почему-то нравится это ощущение, хотя выглядят они уродливо.

Согласен. Шрамы на моём теле представляют из себя грубо сросшиеся куски ткани и кожи, неровные и бугристые.

Поднялся. Застегнул рубашку. Нужно сменить тему.

— Цивилизацией запахло.

— Верно. До вечера доберёмся до Зоринга. Потом города или поселения поменьше будут встречаться повсеместно.

— Долго ещё?

— Через две недели мы прибудем в Гардинию.

* * *

Гардиния — столица Дисгардита.

Крупнейшее королевство региона. Миллион жителей только в столице. Около двадцати миллионов во всём королевстве.

Размер Дисгардита довольно серьёзный — около полутора миллионов квадратных километров (в два с лишним раза крупнее Франции при населении втрое меньше). Красот природы хватает на любой вкус: продолжительные леса и гористая местность, реки и озёра. Правда, выхода к морю у Дисгардита не имеет. Для любителей сёрфа это королевство не подойдёт.

Две недели пути до столицы прошли в мгновение ока. Из одного городка в другой, одна встреча за другой, одна покупка за другой. Купил себе новый кожанный доспех, метательные ножи, микстуры и всякую мелочёвку.

В каждом городке устраивали себе небольшую разведку местности — прогуливались. Жульсин оказалась не местной. И скрытной. Не хотела говорить откуда родом, чем занимается, как связанна с Догернашем. И со временем эта скрытность не проходила.

Зато прошло кое-что другое… Она уже не стонала и не плакала во сне, не вздрагивала от каждого шороха. В одну из ночей на свежем воздухе у нас даже состоялся довольно болезненный разговор о её чувствах в те недели, которые её в спешке тащили через лес, в те дни, которые она провела в грязном, холодном и мокром подвале, в те часы, когда она висела на кресте, ожидая своей смерти, в те минуты, когда я вырвался и начал сражаться, в ту секунду, когда я оставил её одну на той поляне.

Рассказ из малоприятных, но ей нужно было это сделать, чтобы не держать всё в себе. И чтобы я понял по интонациям и другим признакам, что именно её больше всего гнетёт, и начал потихоньку ей помогать. Я не учёл только одного — в зависимости от того, кому ты рассказываешь о своих бедах, акцент в них смещается. Особенно у девушек. Не со зла, не специально. Так они устроены.