– Инед! – громко закричала Листик, выпуская ошеломленную Гару и отскакивая в сторону. Та попыталась зарычать, но ледяной холод уже сковал серебристого дракона в своих смертельных объятиях.

– Хррр… – вышли из дракланки остатки воздуха, и она застыла ледяной статуей.

– Инед! – снова закричала Листик.

– Да слышу я, слышу! И вижу! Мне интересно было посмотреть, как ты с ней справишься. Хотя все они такие предсказуемые – чувствуют, что вдохнуть невозможно, а все равно пытаются рычать. Как будто этим можно кого-то напугать!

– Инед! Но я же вдыхаю, вернее, дышу!

– Ты уже часть этого мира, поэтому можешь здесь находиться столько, сколько хочешь. Ну и дышать можешь, ледяная пустота тебе не страшна. А в первый раз, как ты сюда попала, так помнишь, не то что дышать боялась, даже глаза зажмурила! – захохотал ледяной дракон.

– Тогда я… Мы были с мамой…

– Да, маленький дракончик, то было посвящение. Твоя мама отдала часть своей души ради этого. Заплатила очень высокую цену. Она знала, что тебе будет трудно, поэтому привела тебя сюда. И научила, как избавляться от тех, кто на тебя напал, забрасывая их в этот мир. Ты же потом сама приходила сюда несколько раз, думала, что я не вижу, так?

– Ага! Так ты все видел и знал? – растерялся изумрудно-золотистый дракончик.

– Ага! – ответил ледяной дракон.

– Ну чего ты дразнишься?! – надулась Листик.

Ледяной дракон усмехнулся:

– Ты такая забавная, когда сердишься! Ладно, лети, там твои подруги сражаются, лети им на помощь. И ты забыла, что можешь не только огнем ударить, но и холодом. Помни об этом.

– Ага! – кивнула Листик.

– Ага! – кивнул в ответ ледяной дракон, он и Листик переглянулись и вместе засмеялись. Отсмеявшись, ледяной дракон кивнул в сторону застывшей серебристой статуи:

– А об этой не беспокойся, больше не вырвется!

– Ага! – ответила Листик, Инед снова рассмеялся, вслед за ним засмеялась Листик и исчезла. А ледяной дракон тихо произнес:

– Лети, маленький дракончик, лети! Твоя мать была мудрым драконом. Она отдала часть своей души одной древней сущности. Древней и холодной, но с частью этой души она передала и свою материнскую любовь. Как это ей удалось, я не знаю. Но теперь эта материнская любовь живет в этой холодной и жестокой сущности. И мне это нравится, может потому, что наполняет смыслом существование, а может, потому, что дает яркие, необычные ощущения? Не знаю. А ты, малышка, лети, здесь ты будешь всегда желанным гостем! И я буду ждать тебя!