— Белобрысая, — заявил тот, рея у меня за плечом. — Я ее как увидел, сразу подумал — не ваша порода. Потом послушал, так и есть, твои племянники хоть и буйные, но без гнильцы.

— Элиза… — пораженно сказал я вслух. — Ну конечно, я же еще сам говорил, что замок можно открыть куском проволоки или шпилькой, а у нее коса заколота шпильками… Но где она могла научиться таким вещам?

— Да кто ж разберет, — философски произнес Хоггарт. — Ты о ней вообще чего-нибудь знаешь?

— Нет, не интересовался особенно. Знаю только, что она дальняя родственница моего зятя, сирота, вот и все.

— Так ты его порасспроси, может, у нее папаша каторжник или еще кто похуже, вот и нахваталась!

— Даллас, по-моему, сам мало что знает, он с той родней почти не общался. А сама Элиза правду вряд ли скажет. Не могу же я заявить, что вы поймали ее с поличным? Меня этак в Бедлам упекут!

— Да-а… — протянул Хоггарт и посмотрел на кулон в моей руке. — Что, опять на кактус повесишь?

Я задумался на мгновение, потом решительно сказал:

— Нет. Знаете что, Хоггарт, вы можете остаться, но только при одном условии: вы будете присматривать за гостями и сообщать мне, как только заметите что-нибудь неладное, — тут я вспомнил о том, какой личностью был призрак при жизни и добавил: — Только за дамами и девочками я попрошу приглядывать вашу супругу и Линн, а то знаю я вас!

— Делать мне нечего, — надулся он. Конечно, он и так сможет подглядывать, если захочет, но вдруг все же поостережется? — Эй, Лиззи! Линн! Куда их унесло, интересно? Пойду поищу, вернемся — займемся делом. Слежка — это по мне!

— Хоггарт, учтите: вздумаете напугать кого-нибудь, а особенно Витольда, одной ночью на Конно-идее не отделаетесь.

— Не боись, все будет исполнено в лучшем виде, — заверил призрак, хихикнул, потер пухлые ручки и испарился.

Я же нацепил кулон на шею, так, во избежание эксцессов, забрал со столика с Конно-Идеей погасшую свечу, закрыл за собой дверь и вернулся в спальню.

Да, к Элизе следует присмотреться… Но — утром, решил я, на сегодня хватит происшествий и размышлений!

5.

Еще несколько дней прошли без особенных происшествий: мелкие шалости младших племянников, постоянные стычки Лауры с Элизой (происходили они вдали от чужих глаз, но у меня-то были свои соглядатаи!) и матушкины нотации можно было в расчет не принимать. Даллас был на удивление приятным собеседником, я с ним просто отдыхал душой…

Жаль только, оставалось совсем мало времени на то, чтобы побыть с сыном: у матушки был отменный слух и прекрасное чутье, и стоило мне позвать Витольда, скажем, в оранжерею, как она являлась туда же и отравляла нам обоим все удовольствие от общения друг с другом и нашими милыми питомцами. Да какое там общение: в присутствии матушки Витольд замыкался в молчании и отвечал, если его о чем-то спрашивали, вежливо, но исключительно односложно.