Я смахнул выступившие слёзы – стоило подняться наверх, как солнце ослепило глаза, успевшие привыкнуть к полумраку подземелья. Удушливая жара – после свежести темницы она показалась особенно жгучей – дыхнув горячим воздухом, мигом высушила влагу с одежды и волос.

– Ух, жарища… – Младший, с интересом наблюдавший за экзекуцией, опустил голову в бочку с водой, а после, отфыркнувшись, спросил: – Что делать-то будем?

– Вернёмся в дом, – ответил я. – Туда, где произошло отравление.

Думаю, пока остальные заняты поисками яда в покоях Кристофера, мне стоило осмотреть обеденную залу. Когда мы пытались спасти умирающего старика, было не до осмотров, но теперь, возможно, я смогу заметить что-нибудь важное.

– Понял, – Младший не стал интересоваться моим мотивами и тряхнул головой, разбросав вокруг капли воды.

Прежде чем уйти, я посмотрел на беллаторов, надевавших одну за другой старые кольчуги – похоже, наказание не ограничивалось поркой. Теперь, судя по возгласам товарищей, бедолаги будут нести службу в этих «одеждах», которые хоть и зияли прорехами, но весили немало. Да и жара, опять же…

От наблюдения за судьбой провинившихся воинов меня оторвал детский голос – приглушённый и очень знакомый, он доносился из-за ворот, закрытых сразу после нашего приезда в усадьбу.

– Дяденька, ну пустите нас внутрь, чего вам стоит-то?

Ответа я не расслышал, но зато заметил, как напряглись беллаторы, стоявшие неподалёку. Наказание, которому подверглись нерадивые, заставило остальных серьёзнее относиться к собственным обязанностям – один даже взялся за рукоять короткого меча, словно готовился отражать нападение.

– Дяденька, я кушать хочу! – заканючил ребёнок. – И пить! Что же ты, как упырище-то?

«Золька, – последнее словечко помогло узнать говорившую. – Но как она здесь оказалась?»

Не скажу, что именно повлияло на стражника – жалость или стыд из-за сравнения с упырём – но небольшая калитка, вырезанная в одной из воротин, со скрипом открылась, и в проёме показалась круглая мордашка.

– Благодарствую, дяденька, – девчушка величественно кивнула и переступила высокий порог. – Я не забуду твоей доброты…

Следом протиснулись ещё двое моих знакомцев: стражники Дэвид и Росс. Прошедшие дни благотворно сказались на мужчинах – в чистой одежде, с зажившими ссадинами, они совершенно не напоминали тех побитых бедолаг, которыми были в деревне. Похоже, гостеприимство селян пошло им на пользу, правда, не совсем понятно, зачем они попёрлись сюда, да ещё и прихватили с собой ребёнка.

– Здесь стойте, – буркнул стражник, просунув голову. Венчавший её шлем весело звякнул, зацепившись широкими полями за дверной проём. – Никуда не ходите, пока старшие не разрешат.