Но я знала, что Макмиллан ни за что мне не поверит и даже если и не сможет выгнать, отныне будет знать, что я – не просто такая же, как «все эти потаскушки с тремя извилинами», а гораздо хуже.

Он ведь старомодный, наш шотландец, из консервативной семьи. Он на нюх не переносит никакое «шлюшество», а уж тем более наркотики – помню, как хвалил нравы Викторианской эпохи. Мол, какие раньше женщины были чувственные и вместе с тем скромные… И как мужчины дурели от одной случайно обнаженной лодыжки и готовы были воспевать красоту женских рук или шейки… И так говорил – будто сам жил в ту эпоху! Заслушаешься!

Всегда хотелось после его лекций немедленно пойти и надеть какое-нибудь викторианское платье в пол и помахать каким-нибудь надушенным веером.    

Что он будет обо мне думать, если поймает сейчас, страшно было даже представить себе, а потому я упрямо продолжала ползти между машинами – сама не зная, куда и зачем, а он упрямо шел по моему следу, принюхиваясь, будто пес из собачьей дивизии по поиску наркотиков.    

Вот, по звукам, он нашел «бычок» Тайлера – остановился, поднял его – я видела это, пригнувшись под одной из машин… шумно вдохнул воздух и тут же чихнул, ругаясь и кашляя.

– Тони! – окликнули вдруг его, и я снова узнала голос нашего тренера.

Совершенно не интересуясь, что именно забыл сказать профессору Росси, я решила использовать эти несколько спасительных минут, чтобы поменять тактику и сбить эту гребаную ищейку «со следа». А сбить ее можно было только одним способом – спрятавшись.

Встав на колени и протянув вверх руку, я подергала ручку дверцы одной из машин, между которыми пряталась – заперто!

Подергала вторую – тоже заперто!

Ругнулась, проползла немного вперед, оказавшись между следующей парой машин, и проверила их. Вот тут-то мне и подфартило! Одна из них – черный внедорожник с тонированными стеклами – оказалась незапертой! Именно на это я и надеялась – у нас на парковке колледжа все было под надзором, все друг друга знали и машины часто не запирали – тем более, что ключи всегда уносили с собой.

Благодаря всех богов, какие только могли услышать, я немного приоткрыла дверцу внедорожника – так чтобы смогла пролезть - опершись коленом о высокую приступку, проскользнула внутрь и тихонько, стараясь не хлопать, закрыла дверь за собой.    

В машине было тихо, темно и как-то… глухо. Что неудивительно – богатый кожаный салон просто обязан был глушить звуки. Забившись в уголок и съежившись в позу младенца, я легла на руку и притаилась. Не станет же Макмиллан по чужим тачкам лазить?