– Егор, это Сициц, он мне очень помогал, когда я в первый раз попала в этот мир. Сициц – это мой сын – аншиасс Егор.

Мальчишки внимательными и оценивающими взглядами прошлись по фигурам друг друга, и Лиза даже насторожилась, но Егор, кивнув, протянул здраду ладонь:

– Егор. – Видя, что здрад, молча, непонимающе хлопнул глазами, пояснил: – Ты должен протянуть руку и сказать своё имя, потом мы пожмём друг другу руки.

После официального знакомства мальчишек, которое прошло хоть и напряжённо, но без неожиданностей, Лиза начала расспрашивать Сицица: как он устроился, не обижает ли его кто. И во время разговора Сициц то и дело настороженно косился на Егора, впрочем, и Егор отвечал здраду такими же настороженными, а ещё капельку ревнивыми взглядами.

Время привала пролетело быстро, и Сициц, отвечая на очередной вопрос Лизы, внезапно умолк, к чему-то прислушался и тут же уведомил о том, что скоро выезд. Выходя из шатра, Елизавета удивилась тому, что вокруг уже царит суета, однако внутри палатки ничего слышно не было, но отвлеклась на сына и забыла об этом.

Чем ближе был восход, тем большее волнение охватывало женщину. Она прекрасно понимала, что предводящий либо сегодня, либо завтра приступит к исполнению контракта, да и в самом контракте, как помнила Лиза, было: постоянная и полная доступность женщины к слиянию.

Может то, что они находились в жилище Ведающей, его останавливало, но сейчас-то никаких препятствий не было и от понимания этого Лизу потряхивало.

«Господи, ну чего же я трясусь как осиновый лист? Чай не девственница!» – думала Елизавета, рассматривая спину предводящего, рашциз которого полз впереди.

«Ну, переспим, ну, не один раз и что? Тем более по контракту ему запрещено наносить мне физический вред!», рассуждала она, стыдливо отгоняя будоражащие картинки того, как всё может произойти и упрямо не признавала тот факт, что с волнением и трепетом ждёт восхода.

А предводящий уже знал, что его ждёт сегодняшним утром, которого он давно ждал с предвкушением. Приступить к исполнению контракта ранее он не пожелал, потому что только идиот бы не догадался: в своём цело́мнище Ведающая знает о каждом шорохе.

Мысль о том, что Ведающей тут же доложат всё до мельчайших подробностей – его не прельщала, но и ждать отбытия с каждой ночью становилось всё тяжелее и тяжелее.

Зато сейчас мужчина был спокоен, потому что знал – до остановки осталось одно дыхание. Ещё одно дыхание, может полтора, он так уж и быть выделит Элиссавет для её собственных нужд, ну а после…

О том, что случится после, фантазия мужчины рисовала такие картины, что ему приходилось спешно отвлекаться и обращать свой взор на своих воинов, дабы успокоиться.