«Гад, скотина, тварь!», мысленно костерила она его, а у самой сердце бешено колотилось от его мягких аккуратных прикосновений.

Махарадж, наблюдая за обнажающейся женщиной, отвернулся, он прекрасно понимал, что его выдержки может не хватить, но изо всех сил сдерживал свои желания. Когда услышал, что она легла, осмотрел плечо, приложил ладонь и попытался сконцентрироваться, чтобы поменять потоки сырой силы планеты – но не сумел. Его взгляд постоянно соскальзывал на грудь Элиссы, прикрытую издевательской паутинкой ткани, сквозь которую отчётливо просматривались розовые ореолы сосков.

Мягкие покачивания груди и его голова уже фактически склонилась к этим манящим холмикам, когда Элиссавет резко выдохнула, чем вернула его в реальность. Отвернувшись от её тела, он продолжил лечение, после чего стремительно поднявшись, фактически сбежал из цело́ма. Только потом он вспомнил, что не закончил с лечением. Но возвращаться, сидеть рядом, смотреть на неё и вдыхать её запах, не прикасаясь к ней, не завершить дело слиянием – он просто не мог.

Елизавета, всхлипнув, распахнула глаза, с трудом поднялась и начала одеваться. Уж лучше бы он сильно обхватил её ногу, принёс боль, а не наглаживал, не возвращал воспоминания о том, что между ними было на этом самом матрасе и что она, потом услышала от него.

***

Три ночи в пути пролетели для Елизаветы одним смазанным пятном. Она успела отлежаться, прежде чем предводящий дал команду на отправку в путь, и теперь не мучилась головной болью, тошнотой, только вот нога ещё болела. Зато теперь ей на рашцизану залезать и слезать с неё помогал наставник сына.

Когда он в первый раз подошёл к ней и сообщил о том, что поможет, Лиза, испуганно посмотрев на мужчину, отказалась, но тот поспешно её успокоил объяснением, что это приказ его хозяина.

За эти два дня Лиза в пути и после, ни разу не взглянула ни на одного воина, сидя на рашцизане, смотрела перед собой, а когда был привал или они останавливались на отдых, она старалась как можно скорее скрыться в цело́ме.

Она прекрасно помнила слова, которые ей бросил предводящий: мол, она и с воинами ведёт себя развратно.

Когда она это успела, Лиза, как ни старалась, не могла понять: если только за развратные действия он посчитал пару улыбок, да и поговорила она с двумя, расспрашивая о птицах. Лиза, все ночи размышляя об этом, подумала, что если бы они жили в её мире, она могла интерпретировать это как ревность. Но ревность и предводящий?

Нет, ей, конечно, было бы наплевать на его слова, но она прекрасно понимала, что предводящий может отыграться на своих подчинённых, а ей и сыну придётся жить среди них ещё долгих три года. Как это может потом отразиться на отношении воинов к её сыну – предугадать легко. Так что во избежание любых дурных мыслей в голове предводящего, она старательно отводила взгляд от каждого тимара.